Знакомый кабинет в Курчатовском институте. Чуть слышно шелестит лента в магнитофоне, фиксируя наш разговор, поначалу довольно вялый. Причиной здесь, очевидно, накопленная усталость моего собеседника. Лишь спустя какое-то время (судя по пленке, минут через шесть-семь) беседа набирает нужный ритм и темп. Вот с этого момента и воспроизведем запись.
Легасов: Неправильно! Не в согласованиях дело. Я могу за две минуты, причем не только в экстремальных условиях, согласовать все, что нужно, по телефону. Про Чернобыль и говорить нечего: то, что было, тут же давали. Но если нечего давать?!
Повторяю то, с чего начал: сколько ни говори «халва-халва-халва», во рту сладко не станет; сколько ни тверди «научно-технический прогресс», сколько ни ходи по начальству с прекрасной идеей, какой робот или станок, к примеру, придумали, но до тех пор, пока этот станок или робот не облачен в нужные для него материалы, пока нет процессов, в которых эти материалы получаются, все хождения будут впустую. Без материала, без чувствительных датчиков, без мембран, волокон, красителей и еще многого химического, нашего никакая техническая идея современной не станет. Электронику взять. Она начинается с логики операций, а дальше – сплошь материал! Или машиностроение, о котором сегодня так много говорим. Оно тоже опирается прежде всего на материалы, на произведенное химией.
Только тогда металлургию тоже частью химии надо считать…
А как иначе? В основе-то преобразование вещества. Вот, забегая немного вперед, скажу – теперь этот факт известен: случилось в Чернобыле – потребовались роботы для проведения определенной работы, так их сделали за две-три недели, причем лучше, чем французские или итальянские. Конструкторы у нас великолепные.
А без Чернобыля сколько эти великолепные роботы пришлось бы согласовывать, пробивать, внедрять? Внедрять – слово-то какое!
Согласен, заинтересованность отраслей, производящих новую технику, в том, чтобы делать действительно новое, оставляет, как говорят, желать лучшего. Но даже когда есть все: и экономические рычаги, и самая что ни на есть кровная заинтересованность, произведенное химиками остается основой. Если ж нет материала, если нет упреждающего развития химии, множество прекрасных физических идей так и остаются идеями. Вот они, идеи, стоят (кивок в сторону полки с папками. – В.С.), только наши энергетические идеи – одна лучше другой. А неосуществимы при существующем уровне химии. И в других отраслях, имеющих дело с материалом, то же самое, если не хуже. Вот где суть. Чернобыль и это высветил.
