Автомобильные поездки, таким образом, дважды примечательны: они в силу чисто функциональной необходимости уводят нас в сторону от тех достопримечательностей, к которым, как казалось, должны были вести, давая взамен комментарий. Автомобильные сервисные станции добавляют кое-что от себя к этой информации, все активнее перенимая роль местных культурных центров и предлагая местные продукты, карты и путеводители, которые, возможно, пригодятся тем, кто подумывает остановиться. Дело, однако, заключается в том, что большая часть проезжающих как раз не останавливается: они многократно проезжают мимо – каждое лето, а иногда по нескольку раз в год. Так это абстрактное пространство, которое им доводится скорее прочитывать, нежели осматривать, с течением времени становится для них до странности привычным, как для более обеспеченных путешественников становится привычен продавец орхидей в аэропорту Бангкока или дьюти-фри в Руасси-1.
Еще тридцать лет назад[49] во Франции общенациональные, департаментские автотрассы и железные дороги проникали в интимность повседневной жизни. Автомобильные и железнодорожные маршруты существовали как лицо и изнанка; и эта ситуация все еще частично актуальна в отношении департаментских дорог и железнодорожной сети (за исключением высокоскоростных поездов) региональных веток (поскольку сокращение железнодорожного сообщения и закрытие направлений происходят главным образом на местном уровне). Департаментские дороги, сегодня зачастую обреченные идти в обход городов и деревень, некогда служили центральными улицами, пролегающими через города и деревни, окруженные домами с обеих сторон. Между семью часами вечера и восемью часами утра заезжий водитель проезжал по пустыне из закрытых фасадов (зашторенные окна, свет, приглушенный жалюзи или вовсе погашенный, ведь гостиные и столовые часто выходили окнами на заднюю часть дома): он был свидетелем благопристойной, размеренной жизни, которую все французы в целом любят себе приписывать и каждый француз в отдельности стремится разыграть перед соседями. Автомобилисты могли наблюдать за жизнью городов, теперь превратившихся лишь в названия на картах (Ля Фертэ-Бернар, Ножен-ле-Ротру); тексты, которые он мог бы разобрать (вывески городских магазинов, муниципальные постановления), замедлившись на светофоре или перед «лежачим полицейским», не предназначались в первую очередь для его глаз. Поезд же, со своей стороны, всегда был менее деликатным – и таким он остается до сих пор. Железная дорога, часто проходя позади домов, составляющих агломерацию, застает жителей провинции врасплох в обстановке их повседневной жизни не со стороны фасада, но со стороны сада, кухни, столовой, а вечером – с освещенной стороны (поскольку в отсутствие уличного освещения как раз улица становилась территорией ночной темноты). И поезда в то время были достаточно неторопливыми, чтобы любопытствующий пассажир успел прочитать название станции; теперь же большая скорость поездов не позволяет этого, как если бы некоторые тексты устарели для современных пассажиров. Взамен им предлагаются другие: в «поезде-самолете», каковым в некоторой степени является TGV, можно полистать журнал, очень похожий на один из тех, которые авиакомпании предоставляют своим клиентам: через репортажи, фотографии и рекламу он напоминает им о необходимости жить в масштабе (или по образу) современного мира.
