Она сглотнула так сильно, что он слышал это.
— Нет, — прошептала она. — Я не знала тогда, но чувствовала себя так, как когда происходит что-то плохое. Шею обжигает и покалывает, сердце колотится, а внутри страх.
Коналл выгнул бровь.
— И ты каждый раз так ощущаешь опасность?
— Ага.
— Но ты не ощущала боль в тот день?
— Нет.
— Тогда твои инстинкты знали, Тея, что с самолётом что-то не так. Не ты причина катастрофы. Просто инстинкты говорили, что самолёт упадёт.
— А если от моих эмоций стало хуже? Я поджарила самолёт Эшфорта, а перед этим разбила лобовое стекло.
Коналл хотел остановить машину и посмотреть ей в глаза, говоря следующие слова, чтобы она видела его уверенность и искренность.
— Тея, ты не убивала своих родителей. Ты пыталась их спасти… не твоя вина, что они не послушали.
Она надолго замолчала, и он думал, что расстроил её. А потом:
— Порой я виню их за это. Они должны были понять, ведь знали меня. Знали… что я другая. Что нужно слушать меня, раз мне казалось, что что-то не так.
Он был рад, что отвлёк её от мыслей о своей вине и спросил:
— Когда они поняли, что ты другая?
— Как только я родилась. Они поняли, что что-то не так после анализа крови. У меня ДНК не совсем человека. Такую ДНК не заносят в базу.
Коналл кивнул.
— И у оборотней так. Врачами и акушерками у нас работают такие же оборотни.
— Умно. Но мои родители были людьми, так что я — загадка. Врачи провели анализ снова, оставили меня в больнице, но после месяцев различных тестов, не обнаруживших, что моя ДНК может вести к проблемам со здоровьем, другой доктор отправил моих родителей домой со мной. И они покинули город. Мама зарабатывала хорошо у Эшфорта, и они переехали в пригород Вестчестера. Мама с папой говорили, что, когда мне исполнился год, они поняли, что я особенная. Я начала говорить предложениями.
Коналл фыркнул.
— Как рано.
— Очень. И я была сильной. Сильнее папы. И… могла двигать предметы.
Он нахмурился не только от информации, но и от трепета в её голосе.
— Двигать предметы?
— Не касаясь их.
Коналл посмотрел на неё, и она с опаской посмотрела в ответ. Он хотел, чтобы она так не делала. Со спокойным выражением лица он произнёс:
— Я не знал, что ты так умеешь.
— Я и не могу. — Она покачала головой. — Уже не могу. Эшфорт не знает об этом. Родители этого так сильно испугались и пытались защитить, так что попросили меня остановиться. Я так и сделала. И годы без применения, казалось, поставили ментальный блок. Но когда сильно волнуюсь, почти могу вновь так сделать.
