— Тебе стоит присмотреться к нашим гостям, — как раз говорила мама. Это кому? Мне? — Тебе уже двадцать два, дочка. Другие девушки в твоем возрасте уже замужем.
— Мам, ну вот ты во сколько лет вышла замуж за папу? — спросила я, оставив в покое прозрачный суп с гренками.
— В двадцать шесть, — ответила мама.
— Вот видишь! А мне только двадцать два. Успею.
Мама покачала головой, но ничего не сказала. Она была слишком доброй, моя мамочка. И не понимала, как девушка может не желать семью или детей. А я хотела… другого. Совсем другого.
После обеда мы с Эдом унеслись на озеро. Стоял самый разгар лета, и вода в нем была как парное молоко. Ники с нами не пошел. Точнее, мы его не звали. Да и что звать-то, если все равно откажется? Платье снова сменилось на штаны и рубашку, поэтому я заставила брата отвернуться, осталась только в нижней сорочке и нырнула в воду. Ах, хорошо!
— Ты плаваешь, как рыба! — Эд догнал меня в пару взмахов.
— Кто бы говорил.
Я нырнула, проплыла почти у самого дна и вынырнула с другой стороны. Только Эд уже стерег и, стоило показаться над водой, перехватил и пару раз ощутимо макнул в воду.
— Пусти! — вырвалась я. — Давай до того берега?
Озерцо было небольшим и неглубоким, поэтому мы часто плавали наперегонки. Вот и сейчас за три минуты добрались до другого берега. На этот раз победил Эд, а вот обратно — уже я. Потом мы долго валялись на песке, глядя в высокое синее небо.
— Ну что, кому завтра подаришь танец? — дразнил меня брат. — А может, не только танец?
— Иди ты! — беззлобно отвечала я. — А то скажу маме, что ты мечтаешь жениться на Иветте Круас, и она тебе всю плешь проест.
— А я скажу маме, что ты мечтаешь выйти замуж за Фридерика Тейденса.
— Фу! Ты же знаешь, я его ненавижу.
— Конечно, знаю, сестрица, как и я Иветту. Поэтому придержи язык за зубами.
— Идет.
Позднее я долго вспоминала этот день — такой простой и беззаботный, когда хотелось обнять весь мир. Увы, следующий такой же случился очень не скоро. Но тогда я даже не подозревала об этом. Мы с Эдом добрались до дома, поужинали с родителями и разбрелись по своим комнатам. Бал! У нас не так часто бывали балы. Отец не любил шумные сборища гостей. Еще больше не любил, когда гости заводили беседы о его военном прошлом, будто стыдился. А я не понимала почему. Как-то раз попыталась спросить, но папа отшутился и ушел от ответа. В этом он весь. Если мой папа не желал о чем-то говорить — не говорил. И война была одной из запретных тем.
