– В этой распроклятой вонючей клоаке, – сказал как-то Доггет, – под этим распроклятым вечным дождем геенна огненная покажется санаторием!
О вылетах за пределы острова не могло быть и речи. Исследователи уже знали, сколь мало на Венере суши, а платформы не предназначались для далеких рейдов. Никто не видел смысла испытывать судьбу в незакартированных морях.
Легче всего приходилось четырем биологам. Они не уставали восторгаться, разглядывая в микроскоп свежепрепарированные находки. А их товарищей после разгрузки «челноков» ничто не заставляло и не соблазняло покидать купол, где надежные кондиционеры берегли уютную сухость. Поэтому за них основательно взялась скука. Не зная, как еще ее можно одолеть, они стали помогать биологам и мало-помалу сами освоили эту специальность – по крайней мере, на уровне лаборантов.
Глядя на это, Трун не скрывал одобрения.
– Отлично, – сказал он однажды. – Вы меня избавляете от воспитательных лекций на тему «Они тоже ковали победу». Терпеть не могу этого пошлого штампа. Всякий раз, когда его слышу, хочется спросить: «Дружок, ты сам-то хоть в это веришь?» Так что продолжайте в том же духе, ребята. Главное – не раскисать. Тут любые средства хороши, даже водяные жуки. Сближение планет – штука не такая уж частая, за пятьсот восемьдесят четыре дня запросто можно по уши увязнуть в болоте.
– Вообще-то я сомневаюсь, что браззи смогли бы подготовить экспедицию за меньший срок, – сказал Доггет. – А если б они пронюхали, что тут творится, то и вовсе не стали бы дергаться.
– Еще как стали бы! Тут дело принципа. Пока мы здесь, кто всерьез воспринимает чепуху насчет бразильской провинции? Вдобавок может оказаться, что Венера не такая уж и бесполезная.
– Гм-м, – с сомнением произнес Артур. – Сказать по правде, меня самого тошнит от этих напыщенных притязаний. Космос – для тех, у кого есть желание изучать его и осваивать.
Трун ухмыльнулся:
– Слова, достойные истинного британца! То же самое англичане когда-то говорили о неосвоенных землях в ответ на столь же напыщенные притязания. В эпоху папской власти над королями Александр Шестой назвал имением церкви весь мир и в безмерной щедрости своей пожаловал Восток португальцам, а Запад испанцам. И что с того? Буквально на следующий год буллу разорвали в клочья, и португальцы предприимчиво объявили своей всю Южную Америку, а шестью годами позже Кабрал открыл для них Бразилию.
– Вот как? И что по этому поводу сказал Папа?
