– Какая?
– Что-то изменилось в поведении убийцы в случае с Риверхольтом и его бывшей женой. Преступник становится смелее и безрассуднее. Не то чтобы серийные убийцы вовсе не могут развиваться, но здесь очевиден полный разрыв шаблона.
– Серийный убийца, господи, – стонет Кенни, удрученно качая головой. – Вы что, не слышите, как безумно это звучит? Неужели только я…
– Серия убийств с одним преступником, Кенни, – говорю я. – Вот и все. И если следовать хронологии, то все началось с пропажи Свейна Борга в конце августа. Борг первый, далее Сив с Оливией три недели спустя, затем Лив из Оркдала четыре дня спустя, через два дня Эклунд и его девушка в Швеции. Шесть исчезновений и три трупа за месяц. А если считать Роберта с Камиллой, то целых…
– Зачем считать Борга? – вставляет Кенни. – Мы же знаем, что он сидит в тюрьме в России. Разве не лучше нам сконцентрироваться на делах, которые…
– Потому что номер телефона его матери в списке, и еще было заявление об исчезновении Свейна Борга, хоть теперь мы и полагаем, что он жив.
– Полагаем?
– Нам пока не удалось подтвердить, что это действительно Борг сидит в колонии. Надо поговорить с ним, спросить, почему номер его матери оказался в списке.
– Значит, ты хочешь поехать в Архангельск, – заключает Ивер.
– Да, – отвечаю я и улыбаюсь. Не уверен, улыбаюсь ли я из-за взгляда, посланного мне Миллой, или от осознания, что изменения, которых я так долго ждал, уже начались.
Я оставляю группу у дома Миллы и беру такси до своего отеля в Грюннерлёкке. Там я нахожу номер доктора Оленборга, который вел курс в Майами в то время, когда я еще работал в Особом отделе. Оленборг – эксперт по протоколам допроса и специализируется на серийных убийцах. Мы вместе почти целый год ездили по американским тюрьмам, пока он не заболел. Последний раз я видел его лет пять назад, и уже тогда ему было под девяносто. Я даже не знаю, жив ли он, но практически никто из моих знакомых не сможет помочь мне с тем, с чем я столкнулся.
– Mr. Aske. It’s been a while, – голос доктора Оленборга звучит мягко, почти женственно, он чуть шепелявит. – I heard that you weren’t doing so well?[17]
– Я болел, – говорю я, меря шагами свой номер.
– И сидел в тюрьме, – добавляет он. – Что случилось?
– Встретил девушку, – отвечаю я. Я задвинул все шторы и включил свет. У двери в холодном отблеске зеркала я вижу свое лицо. Шрамы исчезли, волосы более гладкие, без седины. Глаза светятся в темноте звериным пламенем, и это заставляет меня с ненавистью отвернуться. Я сажусь на край постели спиной к зеркалу, пальцы скользят по рту к шраму на щеке. – Я сделал глупость, – шепчу я.
