– Кто ты на самом деле, Торкильд? – Милла заказывает еще пива. – Кто ты, в свободное время от беготни за писателями-детективистами и исправления старых ошибок?
– Я сижу в своей квартирке и грежу обо всем, чего не случится, – отвечаю я и трогаю щеку. – Каждый день – праздник.
– Ты всегда такой циник? – смеется Милла, поднеся запотевшую бутылку к губам. Ее взгляд приобрел слегка замутненный блеск, который ее красит. Черты лица смягчились, и она стала привлекательной, но не в сексуальном смысле.
– На последней встрече отец назвал меня саркастичным циником, – говорю я, когда приходит официант с едой. Милла заказала салат. Я – рыбу, хоть не выношу и мысли о твердой пище. Разговор не течет, как хотелось бы, но мы все же стараемся. Надо найти тему для беседы, не связанную с мертвыми или пропавшими людьми. Мы останавливаемся на следующем отличном варианте: семья и прошлое.
– Когда это было?
– Двадцать семь лет назад.
– Значит, он был прав.
– Да. – Я ковыряю рыбу, отделяю мякоть от костей и макаю в соус, пытаясь спрятать ее между ломтиком лимона и листьями салата. – Один-единственный раз. Ни в чем другом он прав не был.
– Он жив?
– Думаю, да. У себя в Исландии он морской биолог и активный защитник окружающей среды.
– Иногда бывало, – она нанизывает листья салата на вилку и отправляет в рот, жует и глотает, запивая пивом, – я не осмеливалась даже войти туда. Слышала, как она хнычет или плачет в своей кроватке с решеткой, но была не в силах заставить себя встать с дивана. Одна только мысль, что нужно взять ее на руки и прижать к себе, наполняла меня страхом и отвращением. Я ненавидела себя за то, что испытываю такие чувства, и в то же время до смерти боялась, что увижу в ней его или почувствую его запах, когда прижму ее к себе. Иногда я сидела на полу и изучала каждое ее малейшее движение, выражение лица, пока она играла в своем собственном мирке, только чтобы узнать в них свои черты, а не его.
– Думаю, ты правильно поступила тогда, – говорю я и кладу приборы на стол.
– А теперь? – В ее голосе появилась нотка, приглушающая слова, делающая их хрупкими.
– Ты снова поступаешь правильно, Милла. – повторяю я.
– Спасибо. – Она вздыхает и возвращается к еде.
– Что сказал Йоаким, когда ты рассказала ему, что хочешь попытаться найти ее?
– Обрадовался. Сказал, что всегда хотел дочь. Вначале он хотел взять приемного ребенка, но я даже слышать об этом не могла. Не сейчас, когда у меня уже есть Оливия. Поэтому, когда я рассказала ему, что хочу найти Оливию, он меня поддержал. Даже начал планировать ей комнату, гостиную с телевизором и семейные поездки на запад и восток.
