– Я тебе больше не начальник. – Он отпускает стопку бумаг и папок, отклоняется на спинку, кладет руки на колени и слабо покачивается в кресле. – Это бы значило, что ты все еще полицейский, а я говорю тебе, это не так. Тебе повезло, что остался в живых после того дела на севере, и вот опять увяз, тебя чуть не убили, накачался всякой наркотой, – он кивает на пиджак из кожи ягненка, – одеваешься как хиппи, воняешь и, черт возьми, на вид ты скорее мертв, чем жив. Ты больше не создан для такой жизни, мать твою. Мужик, посмотри на себя в зеркало и садись на первый самолет до Ставангера. Ты снова тонешь, это видят все, кроме тебя. Я лично присмотрю за расследованием по делу Риверхольта. Полиция возьмет на себя эти дела об исчезновении и пойдет по следу. Если, вопреки всем ожиданиям, где-то по пути возникнет дочь Миллы, я тебе сообщу, и ты сможешь приехать и узнать, где можно забрать ее труп. Хорошо?
– Ты прав, – говорю я, отряхивая рукава пиджака. Провожу рукой по волосам, пытаюсь пригладить их, чтобы не торчали в стороны. – Конечно ты прав. – Я встаю, опираюсь о стол и протягиваю ему руку. – Спасибо за беседу, друг. Мне это было нужно. Правда. От всего сердца. Спасибо.
Гуннар Уре неподвижно сидит в кресле, не подавая знака, что примет мое рукопожатие.
– Ну, пока-пока, – продолжаю я, отступая к двери. – Прекрасный новый день ожидает меня снаружи, шеф. Радуги, детские песни и херувимы за рулем такси. Спасибо, мастер. Спасибо за все, что ты мне дал.
Я тороплюсь на выход из кабинета, прежде чем он поймет, что именно это и нужно бедному Аске – урок хороших манер.
Ведущий допрос должен быть наблюдателем в беседе, которую диктует сам, как говорил доктор Оленборг. Он называл это «быть водой в аквариуме». Ты невидим, но заполняешь пространство, а рыбки плавают вокруг и занимаются привычными делами. У Гуннара Уре не получается быть водой, ему этого недостаточно. Альфа-самец внутри не позволяет. Он стремится показать, что ему уже все известно и рано или поздно он намеревается выколотить это из тебя. Опасность заключается в том, что ты рискуешь рассказать сидящему напротив что-нибудь ему неизвестное. В жажде доминировать и блистать иногда ты можешь просто разболтать информацию вместо того, чтобы собрать. Со всеми такое случается, но Гуннару Уре как никому другому стоило бы знать.
В то же время я не исключаю такой возможности, что Гуннар раскрывает мне карты и давит так сильно, чтобы я сдался и уехал домой – он ведь понимает, что я никогда этого не сделаю, – именно потому, что знает – я буду продолжать, и это его способ сказать мне, что я должен найти верную перспективу, посмотреть на дела по отдельности, пока не найду связующее звено. Поэтому я решаю начать с одного из концов, чтобы исключить возможные ложные следы. Начну с того, что ударю и скроюсь.
