Наверное, известно всем, кто знаком с документами Ставки Верховного Главнокомандования о запрещении неправильного отношения к немецкому населению, о строжайшей ответственности вплоть до расстрела, и в нашем штрафбате было несколько штрафников, поплатившихся за подобное. Ко времени перехода границы Германии я был уже женат, и был случай, о котором я не писал в своих последних книгах. Однажды, во время передислокации нашего батальона, пришлось на ночлег остановиться в доме, где жила немецкая семья. Хозяин, достаточно пожилой немец, предложил мне с женой, которая в то время была медсестрой в нашем батальоне, отдельную комнату, но тут же «предположив», что моя жена устала, позвал сюда двух своих дочерей и предложил мне выбрать для себя любую… Какая гадость! Пришлось поменять место ночлега. А вот единственный случай, отмеченный даже в приказе по батальону. Даю выписку из него, присланную мне из Центрального Архива МО РФ: Приказ от 5мая – «за нарушение моего приказа, запрещающего вступать в интимные отношения с немецкими женщинами, капитана Г… М.И. арестовать на 5 суток домашнего ареста с удержанием 50 % денежного содержания». Как видите, ни о каком насиловании нет ни слова, потому что это был, как мы узнали потом, обычный в то время факт, когда инициатором была женщина. Были и другие случаи, не ставшие достоянием комбата или «не замеченные» им, причём не всегда обходившиеся без медицинских последствий, но всегда по инициативе немецкой стороны и чаще с целью именно заражения, что в общем-то несколько охлаждало пыл желающих.
А что касается штрафников, то они, надо полагать, понимали, что нарушение приказа Ставки может так приплюсовать это преступление к уже имеющемуся, что это может закончится очень печально. В Германии в нашем батальоне такие случаи не были нам известны, а вот в Польше однажды, когда мы стояли южнее Седлеца, перед взятием Варшавы на формировании, ко мне, командиру роты, пришла полька лет 25 и заявила, что её изнасиловал один из моих бойцов, размещавшийся с группой солдат в их доме. Зная уже, что поляки любят что-нибудь выторговывать, и подозревая нечестность жалобщицы, я объяснил, что за такое преступление, если оно будет доказано, нашего бойца могут расстрелять. Тогда она взмолилась и стала убеждать меня, что «не тшеба того», что он «добже» это делал. На том инцидент и закончился. И зарубежные писаки, да и сами поляки, стремящиеся требовать от России миллиардных компенсаций за провокационную Катынь, не додумались сочинить байку о миллионах изнасилованных полек воинами «Советов».
