После каждой поездки я шёл к Грунтову, и опять посиделки заполночь. Благо я жил рядом, в самом начале улицы Горького, и мне не надо было спешить ни на автобус, ни на троллейбус; кстати, троллейбусов тогда не было на улицах Петрозаводска.
Нас ещё сблизило одно своеобразное обстоятельство. Грунтова интересовали в первую очередь публикации Клюева: где, когда, в каких газетах, журналах, издательствах печатался Клюев, что печатал. Меня же занимал Клюев как человек, как личность. «Каким он парнем был?» Где и как рос, его хождение по святым местам, роль матери Прасковьи Дмитриевны, отца Алексея Тимофеевича — урядника, отставного жандармского унтер-офицера, отношения с сестрой и братом. Где ходил в школу? В своей ли деревне Макачево, или в Вытегре, или у деда Тимофея?
Кстати, выяснилось, что Клюев некоторое время учился в нашей Петрозаводской фельдшерской школе. Хотелось знать, с кем общался, с кем был дружен в те годы. Ну, то, что Сергей Есенин был его близким другом, известно всем, но Клюева ценили Александр Блок, Максим Горький, Анна Ахматова, Николай Гумилёв, Осип Мандельштам, Сергей Городецкий, Андрей Белый, Сергей Клычков…
Но больше всего хотелось мне знать, как Клюев встретил Октябрьскую революцию, как жил и что писал в первые годы советской власти. Почему порыв, горячее движение души сменилось остудой? Как жил этот крылатый человек в годы непринятия, оплёвывания и забвения?
Вёл я также поиски сведений о последних днях Клюева, где и когда умер. Тут вообще была полная тьма, тайна. Пришлось принять расхожую версию: Клюев возвращался из ссылки в 1937 году, и на станции Тайга, где-то в Сибири, у него случился сердечный приступ. Его высадили из поезда, и на станции он помер. При нём был большой фанерный чемодан с рукописями. В нём — десятки ненапечатанных стихов, поэма «Погорельщина», покаянная поэма «Кремль». Чемодан с рукописями пропал.
…Итак, в первой половине шестидесятых годов я частенько ездил в Вытегру, подружился с местными музейщиками, старожилами. Грунтов до слёз завидовал мне, ибо его преклонный возраст, слабое здоровье не позволяли ему совершать даже такой не очень трудный и недалёкий вояж.
В местном музее в газете «Звезда Вытегры» от 1 мая 1919 года я нашёл статью Клюева «Огненное восхищение». Поразили строки: «Коммунист я, красный человек, запальщик, знаменщик, пулемётные очи».
Клюев — коммунист? Не может быть! Скорее всего сказано ради красного словца, ради праздника первомайского. И всё-таки эта цитата подтолкнула меня к поискам. И вот удача! Кто ищет, тот найдёт! Неожиданная, невероятная новость — Клюев состоял в рядах партии большевиков! Листаю газеты. Нахожу публикации, выписываю их, фотографирую. Вот вам документ, коль словам моим не будет веры!
