Я стараюсь не обращать внимания на эту свалившуюся на меня славу и настраиваюсь на второй матч, против Катарины Студениковой из Словакии, на корте № 13 – телевизионном, но отдаленном. Собирается большая группа болельщиков, чьи лица выкрашены в зеленый с желтым, они кричат: «Оззи, оззи, оззи, ой, ой, ой»[10]. Несмотря на то что профессиональное теннисное сообщество Австралии приняло меня прохладно, болельщики никогда не отказывали мне в поддержке. Здесь они снова полны энтузиазма и шумны и вдохновляют меня. В начале матча я будто бы продолжаю играть с Мартиной и беру первый сет за 23 минуты – 6:0. Во втором, однако, я сдуваюсь; вторая подача меня подводит, и я проигрываю 4:6.
В третьем сете пять последовательных геймов завершаются брейками, и мои нервы на пределе. В одном из эпизодов матча линейный показывает, что у меня аут, хотя я уверена, что попала. Губы у меня дрожат, и я ловлю взгляд отца. У него на лице яростная гримаса – он тоже знает, что мяч был в корте. Как бы ни складывалась для меня игра, выражение его лица всегда наводит на меня страх, а уж тем более – когда я уступаю.
И вот в конце этого третьего сета я вижу, как он злится и нервничает. Он сидит в пятом ряду, и я слышу, что он громко отдает мне указания, но они тонут в шуме трибун, так что я не могу разобрать слов. Да и вообще, тренерские подсказки запрещены правилами, но правила ему не указ. Как и всегда.
Я цепляюсь за матч и вырываю третий сет 8:6.
После матча журналисты кидаются вдогонку отцу, пока он не успел скрыться в зоне для игроков. Он сердит. Потом я прочитаю, что он сказал, что «матч был очень плохой… совсем не такой, как предыдущий».
На пресс-конференции представитель WTA говорит журналистам задавать только «теннисные вопросы». Я говорю: «Сегодня было страшновато. Я немного потеряла свою игру и концентрацию, а вернуться в матч было трудно. Я сыграла не так хорошо, как против Мартины. Мартина заставила меня играть хорошо.
Мне нужно продолжать делать свое дело, но это сложно при таком внимании со стороны прессы. Конечно, для меня это все в новинку. Ко мне подходит много людей, и все знают, кто я такая. Но и уважают меня больше. Из Австралии мне пришло много факсов».
Они хотят узнать обо мне побольше. «Ваша фамилия произносится «Докик» или «Докич»?» – спрашивает кто-то.
Я пожимаю плечами: «Как хотите», – говорю. Когда он не отстает, я отвечаю, что «Докич».
Британский репортер спрашивает о родимом пятне у меня на лице. Я подтверждаю, что это родимое пятно. Спрашивают, как с начала турнира изменилось отношение ко мне в раздевалке. Конечно, я не рассказываю, что папа не разрешает мне задерживаться в раздевалке. Это одно из его правил: я должна убраться оттуда как можно быстрее. Разговоров с игроками нужно избегать всеми возможными способами.
