Тем не менее я делаю все на автомате и тренируюсь, как будто ничего не произошло. Я играю с Энсли Каргилл, делаю это жестко, без эмоций и побеждаю – 6:4, 5:7, 6:4. Учитывая, что произошло накануне, это большая победа. Крэйг ошеломлен – в его глазах это не победа, а теннисное убийство. Он говорит мне, что мое выступление за гранью разумного с учетом тех физических и психологических нагрузок, которые мне пришлось вынести. Как и всегда, страх – залог моего теннисного превосходства.
После матча Морин отводит меня в сторону. Синяки, шишки, следы ударов на моих руках не заметить невозможно.
– Ты в порядке? – спрашивает она мягко.
У Морин получается достучаться до меня так, как полиции не удалось. Я хочу все ей рассказать. Хочу разреветься и поведать ей о том аде, через который я прошла. Но он же меня убьет. Поэтому я как обычно говорю:
– Все нормально.
Вскоре вопросы повторяются – на этот раз в суде. Несколько предыдущих дней отец тренировал меня в ответах и продолжает даже в автобусе уже по пути в суд. Он хочет быть уверен, что я не расколюсь перед судьей.
– Скажешь, что я просто на тебя кричал. Мы просто разговаривали, Елена, – велит он.
Мы первые в очереди. Я захожу в зал все с тем же каменным лицом.
Я вру судье. Говорю, что ничего не было. Что он меня не бил. На меня пытаются надавить, но я кремень. Меня не запугать.
Я защищаю папу, потому что боюсь его. Он внушил нам, что без него мы не выживем. Что он наша единственная путевка в жизнь и что, скажи мы хоть слово против него, мы будем предателями. В его глазах это непростительно, потому что есть «мы», а есть «все остальные».
Все обвинения сняты.
Через день я уже в «Мельбурн-Парке», где начинается юниорский Australian Open-1998. Стоит обычная для Виктории адская январская жара, и на зеленом корте Rebound Ace можно жарить яичницу. Я в третий раз выступаю на юниорском «Шлеме» и уверенно обыгрываю соперниц, по пути в полуфинал уступая всего несколько геймов. Отец недоволен, когда я не выхожу в финал, но в этот раз он меня не избивает. Он раскаивается в том, что произошло в «Брюс Каунти».
На мой полуфинал приходят люди из спортивного агентства Advantage International. Один из них, Иван Брикси, обращается ко мне после матча, и мы с отцом соглашаемся на встречу с Advantage в Сиднее. Через несколько дней их агенты Роб Айватоглу и Лиза Шэффи приезжают в Фэрфилд. В нашей крохотной гостиной они подробно рассказывают, как будут меня представлять. У них при себе кипа документов, описывающих разные возможности, которые откроются передо мной, если я соглашусь с ними работать: там есть контракты с производителями ракеток и одежды. По ходу наших переговоров я опять выступаю переводчиком между ними и отцом.
