Вечером накануне старта этого международного турнира организаторы совмещают жеребьевку с барбекю на территории клуба. На улице смеркается, и теплый воздух над кортами наполнен запахом горячих сосисок. Местные и приезжие игроки со своими родителями и тренерами собираются все вместе, чтобы поесть и немного развлечься.
Но кое-кто на этой вечеринке настроен совсем не миролюбиво. Это мой отец – он напился. От него несет вином.
Все спокойно, пока не объявляют мою соперницу: это Рева Хадсон. Отец взбешен. Он решает, что против меня какой-то заговор, раз мне в первом круге выпала Рева, с которой я на прошлой неделе разыграла титул. В знак протеста он начинает громко хлопать. В тихом вечернем воздухе раздается его громкий иностранный выкрик:
– Это мухляж, мухляж.
Дети перестают играть и болтать. Все замолкают. Я съеживаюсь и опускаю глаза, отчаянно желая исчезнуть. Саво тоже насторожился. Мне так стыдно.
Отец называет директора турнира лесбиянкой. Он кричит на нее, надувая свою огромную грудь, нетвердо стоя на ногах и повторяя, что турнир нечестный. Никто уже не ест сосиски, вечеринка вконец испорчена. Ситуация выходит из-под контроля, пока я безуспешно прошу его успокоиться. Другие родители тоже пытаются угомонить его, но никто не может вывести его из этого состояния, и вот некоторым уже становится страшно. Только какое-то время спустя удается его утихомирить.
Это только цветочки.
На следующий день я обыгрываю Реву 6:2, 1:6, 6:2. Несмотря на положительный результат, проигрыш второго сета приводит отца в ярость, и, когда я выхожу с корта, он кипит.
На бесплатном автобусе, который везет нас в гостиницу, на меня выливается поток брани и унижений – мы единственные пассажиры. Оказывается, я бездарность. Жалкая. Безнадежная. Ничего из меня не выйдет. К тому времени, когда нас высаживают на парковке отеля, он уже не может держать себя в руках. Удар. Еще один. Ему будто уже все равно, видит его кто-то или нет. Я вздрагиваю от боли и пячусь в попытке увернуться от пощечины, после которой моя щека покраснеет. Но он продолжает бить меня снова и снова. Я же выиграла – за что это?
Наконец он прекращает и резко уходит. Он залетает в фойе, пока мы с Саво идем за ним. В номере он продолжает ругаться на меня и порет меня ремнем – что самое непростительное – на глазах у Саво. Мой бедный братик вынужден грустно сидеть в углу и смотреть, как отец вымещает свою ярость на мне. Он останавливается, только когда раздается стук в дверь. Это Морин с Тайрой.
