— Нет, — ответил Фабер, побледнев от гнева.
«Если бы я так не устал, если бы не было так жарко и так далеко до «Империала», я бы сейчас вышел и пошел пешком, — думал он, — но в этом бешеном потоке я не найду другого такси. Ну, и что делать?»
Он сказал:
— Пожалуйста, замолчите!
— Почему же, господин?
— Потому что я не хочу это слушать.
— Не хотите слушать? Господин из старого рейха, я это сразу заметил. Старый рейх давно сгинул. Посмотрите только на Баварию! А вы не хотите слышать, что думает австриец. Может быть, вы… — Он прервал свою речь.
— Может быть, я что? — резко спросил Фабер.
— Ничего, совсем ничего. Ваше право, если вы не хотите слушать, я закрываю рот, пожалуйста, как господин пожелает!
Фабер заметил, что его руки задрожали.
«Нет, — подумал он, — нет, идиот! Ты же знаешь, что здесь происходит».
— На Шварцшпаниерштрассе была авария, — сказал водитель. — Вы не возражаете, если я поеду другим путем?
— Хорошо, — сказал Фабер.
Водитель остался на Верингерштрассе. Перед Рингом он свернул направо и проехал мимо церкви. Он был взбешен, нечленораздельно говорил сам с собой и ехал на большой скорости. За старыми высокими деревьями Фабер увидел здание нового университета с крышей в виде мансарды. «Построено в стиле итальянского ренессанса», — подумал он. Как прекрасна Вена, город утраченных иллюзий и разбитых надежд. Вена — столица страны, на которую приходится львиная доля самых злейших военных преступников: Гитлер, Эйхманн, Кальтенбрунер, Глобоцник (начальник люблинской службы безопасности (СС) и полиции), Новак (известен как поездной диспетчер смерти, то есть человек, составлявший все планы движения поездов в концлагеря), комендант концлагерей Штангль, действовавший в Треблинке и Собиборе, три австрийца, один за другим, были комендантами концлагеря Терезиенштадт, Зейс-Ингварт (обвинялся в депортации голландских евреев) и многие, многие другие…
И эта Австрия на Ялтинской конференции союзников была объявлена «освобожденной нацией» и «первой жертвой гитлеровской агрессии», и на выставке в Освенциме на стене блока 17 появились слова: «Австрия — первая жертва национал-социализма». В этом концлагере Фабер был дважды как репортер. Он видел эту надпись. После 1945 года все политические партии забыли о прошлом избирателей. Многие процессы против крупных военных преступников заканчивались оправданием, с 1971 года не было больше ни одного подобного процесса. Уже в 1948 году коммунисты были убраны с важнейших постов в полиции и заменены «своими людьми», часто бывшими нацистами. Еврейские эмигранты не были возвращены, их собственность и их рабочие места, как и прежде, принадлежали арийским «соотечественникам». «Нет, — думал Фабер, — эта страна никогда, никогда не раскается».
