Солдаты, работая пневмобурами, пробились к ним. Фрау Вагнер, которая вот-вот должна была родить, сразу отправили на машине «скорой помощи». Фаберу удалось бежать. Он шел на запад, только ночью. Днем отсыпался в амбарах, разрушенных бомбами домах или в лесу. Он хотел попасть в Брегенц. Его мать и Мила жили теперь там, в небольшом крестьянском доме, который принадлежал родственникам отца. Большой дом в Нойштифте был конфискован нацистами в 1942 году. Там теперь жили чужие люди. Родственники из Брегенца были отправлены в концлагеря. Им не удалось вовремя бежать из Австрии. Рядом с одиноким крестьянским хутором Фабер нашел большой амбар. Крестьянка, которая жила здесь, спрятала его. Ее муж и сын пропали без вести в России. Фабер хотел дождаться в амбаре прихода русских войск. Последнее время он чувствовал себя очень плохо. Уже в первую ночь начался сильный жар, и он стал бредить. Из его жизни как бы выпало несколько дней. Когда температура упала, он пришел в себя и узнал от крестьянки, что она позвала из ближнего маленького городка врача, который о нем позаботился.
— Воспаление легких, Фабер должен обязательно лежать, дальше идти он не может, — сказал врач. Тот врач и та одинокая женщина выхаживали его почти четыре недели.
За это время советские войска заняли всю Нижнюю Австрию. Фабер смог наконец-то отправиться в путь. Через два дня его задержали советские солдаты. Они потребовали документы. Он все еще был в костюме Шрёдера, но его документы выбросил. Он предъявил свои документы. Сказал, что дезертировал. Они не поверили ему.
«Я бы тоже не поверил такой истории», — подумал Фабер, глядя, как от солнечных лучей, отраженных от окон дома музыкального общества, на потолке его спальни затанцевали солнечные зайчики.
Так он попал в советский плен, в лагерь под Москвой. Там он пробыл полтора года. Вместе с другими пленными он должен был восстанавливать разрушенные дороги и железнодорожные линии. Работа была тяжелой. Многие умирали. В начале 1947 года Фабера отпустили из плена. Он снова отправился в путь, в Брегенц. В американской оккупационной зоне его часто подвозили на армейских грузовиках.
— Отец умер, — сказала мать, когда он наконец смог ее обнять. — Уже давно. Ко мне приезжал английский капитан, он узнал наш адрес в Нойштифте. Он знал отца по Лондону, отец много рассказывал ему о нас. Капитан сказал, что отец умер еще в 1942 году, 4 января. От уремии. За пять дней до смерти отец еще работал в немецкой редакции Би-би-си, в отделе новостей. Капитан привез мне фотографию его могилы и много писем, которые отец писал, но не мог отправить. Мы легко найдем его могилу, капитан мне все точно описал. — Все это мать говорила неестественно спокойно, с застывшим лицом. И только потом заплакала.
