Вместо ответа он обхватил руками шею сестры и прижался лицом к её плечу.
— У него, наверное, растяжение, — заметил Люка.
— Ну, это ещё полбеды… — отозвалась Мили. — Только не стой, голубчик, садись.
Она усадила Жерве, взглянула на него, и на глазах у неё появились слёзы:
— А как же представление? Ведь ты не сможешь играть? Что будет с отцом?
— Нет, я буду играть, — заупрямился Жерве. — Не плачь, Мили, ну, пожалуйста!..
— Не плачь больше, — повторял за ним и малыш Ле́о, уцепившись за фартук сестры.
— Хорошо, хорошо… — ответила она. — Простите мою несдержанность, но так устаёшь…
Люка смотрел на неё с сочувствием. Он достал из кармана стеклянный шарик и отдал его малышу. Тот радостно засмеялся.
— Вот и подружились, — проговорила Мили почти весело. — Малыш Лео хороший мальчик, и Жерве тоже хороший, как и все остальные. Бедняжка Жерве… Что же, пойду предупрежу папу…
— Пойдёмте с нами, мальчик! — пригласила она Люка. — А Жерве пока посидит здесь.
— Хорошо, Мили, — согласился Жерве.
Несколько скамеек, эстрада, полураздвинутый, выгоревший занавес; на эстраде порхает, раскинув руки, тоненькая девочка в красном платье, а на неё равнодушно смотрят два высоких паренька, одетые в пёстрые костюмы арлекинов. Лица у них бледные и недовольные.
— Флора, Валентин, Жиль, позовите папу! — распорядилась Мили.
— Он идёт, он идёт, — пропела Флора, продолжая кружиться.
Братья тем временем с любопытством рассматривали Люка.
На подмостки вышел толстяк с необъятным животом и большой лысиной, реденькие пряди свисали ему на уши. Щёки у него были одутловатые, цвет лица жёлтый, болезненный, но голубые глаза навыкат смотрели весело и по-молодому. На нём была зелёная полосатая рубаха, подпоясанная широким чёрным поясом, и чем-то он напоминал разбойника из забавной комедии.
— Ты насчёт спектакля? — спросил он у Люка. — А ну-ка, выкатывайся отсюда, молодой человек.
Но тон его сразу изменился, когда Мили сообщила ему обо всём случившемся. Как, Жерве не сможет играть? Да ведь это провал! А что будет с публикой, если отменить спектакль? А куда Жерве делся?
— Он там, около фургона, — ответила Мили. — Но ведь он…
Проспер Кастиль, не слушая, сбежал с эстрады и чуть не столкнулся с Жерве, ковылявшим ему навстречу.
— Жерве, ведь я велела тебе сидеть на месте! — крикнула Мили.
— Раз он пришёл, значит, он может ходить, раз может ходить, может и кувыркаться. Верно, Жерве? — сказал папаша Кастиль и вздохнул с облегчением.
— Да, пожалуй… впрочем, не знаю… — негромко ответил Жерве и, морщась от боли, опустился на лесенку, ведущую к эстраде.
