И испугался он — что там вырвется еще наружу из него, удерживаемое на месте много зим? И сможет ли он совладать с этим «зверем»? Так что, сказал он тогда отцу, что потерпит еще — пока у Рича свои наследники не появятся.
Дни текли, кажущиеся длинными, пока их проживаешь, а оглянешься назад — так только мелькают, проносясь мимо — два… пять… девять…
А потом и случилось, что было обещано Архимагом… и во что до последнего не верилось — король умер. Отец умер!!!
Как прошли похороны и поминальная трапеза? Да как — тяжко было… а для Вика, так совсем, как в тумане, привычном уже — «кисель» в голове совсем загустел за десять-то дней. А может чем и Владиус опоил, так как Рич с Роем, кажется, были в том же состоянии — медлительными, спокойными, с тусклыми глазами.
И вот, теперь он сидит поутру в зверинце, в клетке Тая, а голова его раскалывается. С чего бы? Поднатужившись, Вик стал вспоминать.
Были похороны — тянущиеся и тянущиеся, утяжеленные всякими церемониями — все ж королевские…
«— Бр-р…» — Вик встряхнулся. Нет — это вспоминать он не будет.
Потом была поминальная трапеза. Он ел… нет не ел, а только пил…
А потом был эльфенок — Малыш Ли… он тащил его на своих плечах в покои…
А покои-то были пусты… точно, вспомнил — оборотни-то еще днем в живность свою перекинулись и разбрелись — один в свой старый вольер, а другой… незнамо куда — пырх в окно и на улицу. Им-то тоже тяжко — они короля, отца Вика то бишь, с малых лет воспитывали и охраняли. Так что горевали оборотни по королю Ройджену, ушедшему безвременно, как и положено горевать друзьям давним и хорошим — то есть, тяжело и бурно. А такое горе легче пережить, перекинувшись в зверя.
А дальше… дальше решили они с Ли идти к Таю. Зачем? Да кто ж знает…наверное, покои были совсем пустыми…
Далее… им принесли ужин — Тигру цельную ногу бычка, а им… тарелки с чем-то… это все съел эльфенок, а он… опять пил…
Потом они спали. Прямо в пещере, на куче соломы — в логове тигра. Справа помнился большой мохнатый горячий бок зверя, а слева, вздрагивающий во сне эльфенок… этот мягким не был… своими худющими коленями и локтями…
И вот теперь, поутру, он сидит на каменном уступе больной и разбитый, а в голове его умостились туманная пустота пополам с обреченностью — что дальше?… Как оно будет дальше?… А зачем оно вообще надо, это «дальше»?!!
Вик осторожненько повел головой, оглядываясь. На более энергичное движение он не решался, а то к пустоте и обреченности добавлялись и перекатывающиеся от виска к виску тяжелые острые булыжники.
