«— А-а, наверное, это тяжелый осадок, оставшийся в душе после того, как дядюшка выставил брата из замка, перед самым заходом солнца!»
Девушка справилась со слезами и, опустив руки на подоконник, стала вглядываться вдаль.
Брат был уже далеко. Видимо он пустил лошадь в галоп сразу как съехал с мостков. И теперь Вальса уже не могла разглядеть, где человек, а где конь — просто движущееся коричневое пятнышко, готовое вот-вот скрыться за стеной бурой колышущейся дубравы.
От тягостных мыслей ее отвлек предвечерний ветерок, лизнувший прохладным языком влажные от слез ладони.
Она, было, машинально вытерла их о свои бедра, но тут же спохватилась — не стоит ей вести себя как мальчишке-подростку. Дядюшка отчетливо дал понять — пора уже учиться быть девицей благородного происхождения. И как бы ни было горько на душе, и как бы ни был неприятен старый маг, но раз она в его доме, то надо следовать предписанным условиям…
Девушка отвернулась от окна, тем более что всадник уже скрылся за деревьями. Взгляд ее наткнулся на яркое пятно — платье, аккуратно разложенное на единственном в комнате кресле.
Ее первое взрослое платье… Не то что бы она никогда не носила их дома — носила, конечно, но это было давно, зим до восьми, пока жива была мама. Потом она выросла из тех, что были. А новые…
Отцу ее, коменданту приграничной крепости, откуда ж было знать, как воспитывать девочку? Оправившись от потери любимой жены, он забрал младших детей из призамковой деревни, где у них был свой дом, и окончательно поселился в крепости, оборудовав для своей обделенной семьи несколько комнат в казарме.
Какие уж тут платья? Когда однажды утром одно из тех, что еще шила мама, не сошлось на плечах Вальсы и треснуло по шву, ее обрядили в такие же как у Гэма штаны и рубаху.
Не прошло и дня, как она, оценив вдруг приобретенную свободу движений, уже носилась по крепости наравне с мальчишками и участвовала во всех их забавах, не уступая им ни в ловкости, ни в скорости. А уж мальчишек в приграничном замке было много: сирот низкого сословия с близлежащих окрестностей свозили в крепость еще в малолетстве. Но и родовитых парней годам к четырнадцати, бывало, присылали — кого из обедневшей семьи, а кого и из богатой, да знатной, но в которой он там третий или пятый сын.
Видя, что дочь совсем не возражает против такой замены своего гардероба, отец не стал и заморачиваться по поводу девчоночьей одежды и полностью погрузился в свои дела.
