— Меня, вообще-то, Вайлинсэль зовут… — девушка попыталась тихонечко оправдаться, сама, тем временем, недоумевая: «— И почему я вообще его так раздражаю? Он же сам согласился на мой приезд!»
— Что?!! — скрип дядюшкиного голоса преобразовался в пронзительный скрежет. — Это что еще за дурость такая?! Девчонку из человеческого захудалого рода эльфийским именем называть?!!
— У мамы в роду темные эльфы были! — вскинулась Вальса, защищая родных и даже забыв от негодования все свои страхи.
И хотя сама она всю свою недолгую жизнь и недоумевала, как это родителей угораздило ее таким нелепым именем назвать, но сейчас бы этого ни за что не признала! «— Ни-ни! Только не перед противным и злым дядюшкой!»
— Так — та-ак… — меж тем, протянул тот, вдруг неожиданно успокаиваясь и впиваясь в нее взглядом. — Ну-ка, подойди поближе, — и поманил рукой, показывая на стул перед собой.
Почти физически чувствуя на себе его ощупывающий взгляд, девушка двинулась к столу. Но стоило ей подойти ближе, как раздался грозный рык, а из-за дядюшкиного кресла стал подниматься темный силуэт собаки. В испуге она замерла, настороженно глядя на выдвигающуюся тень.
В тот момент, когда собачья голова оказалась на свету, все страхи, что еще несколько минут назад считались необоснованными, тут же выпрыгнули наружу с криком: «Мы были пра-авы-ы!», вгоняя Вальсу в ступор и пуская по ее спине целый табун холодных мурашек, потому что… это была вовсе не собачья голова!
Это был человек… мужчина… вроде как… — обросший, со спутанными космами нестриженых волос, он рычал, как настоящий волкодав на зверя. А то, что при этом он выставлял вперед почти человеческие зубы, а не настоящие собачьи клыки, делало его вид еще более жутким. Слюна из оскаленного рта липко тянулась по нечесаной бороде. Глаза же под нависшими бровями были черны, без какого-то ни было проблеска белков, а вместо зрачков тлели красные искры.
Рыча, он продолжал стоять на четвереньках, упираясь в пол сжатыми кулаками. В ритм с рокочущими хрипами его широченная грудная клетка раздувалась и опадала, а мышцы, перевивавшие плечи, напрягались, становясь похожими на шевелящихся змей. И весь он был как хищник, готовящийся к прыжку.
Была ли на нем вообще хоть какая-нибудь одежда — неизвестно, виден был только голый торс, но при данных обстоятельствах это вводило Вальсу не в смущенье, а в еще больший страх.
«— Ой-йой-йошенки-и! Милостивый Светлый, убереги меня от Зла и демонов его…» — молитва сама собой пролилась в ее мысли, обволакивая мягким бальзамом страхи и не давая отключиться сознанию.
