Теперь ему приходилось расплачиваться за 17 лет хождения по «лезвию ножа». Поляков упивался своей второй «тайной» жизнью. Ему нравилось чувствовать себя суперменом, ведущим двойную игру. Мысленно он смеялся над коллегами, не подозревающими, что этот улыбчивый и обаятельный ветеран спецслужб и войны, душа любой компании, щедрый человек разбрасывающий дорогие подарки налево и направо, американский шпион. К концу семидесятых генерал-майор ГРУ сдал более тысячи агентов-нелегалов, и передал американцам десятки ящиков с секретной информацией стратегического значения. Ущерб от его деятельности составил несколько миллиардов долларов, не считая сломанных судеб и карьер честных служак.
Поляков получал удовольствие от постоянного риска, наслаждался каждым адреналиновым взрывом после очередной удачной «миссии», ощущением своей неуловимости и превосходства над сослуживцами. Он чувствовал себя рыцарем плаща и кинжала в тылу врага.
Подсознательно, Дмитрий понимал, что избрал врагом свою Родину, которую по долгу службы был обязан защищать, сдал и обрек на смерть и заключение тысячи коллег, честно выполнявших свою работу, и никакими побудительными мотивами предательство оправдать нельзя.
Но каждому подонку нужны моральные оправдания своих низких поступков. И когда изредка в голову лезли неудобные мысли, Поляков моментально находил веские, как ему казалось, доводы для своих действий. Волюнтаризм Хрущева, смерть сына, не дождавшегося операции в Москве, желание «помочь Западу защититься от красной угрозы».
И со временем, он перестал быть человеком. В конце семидесятых это уже был хищник — подлое, хитрое и лживое животное, живущее звериными инстинктами.
Трясясь в кабине уазика, Поляков выстраивал линию своей защиты, продумывал, что и как будет говорить. Затем машина остановилась, хлопнула дверца, и генерал-майора вытащили наружу. Его куда-то волокли, потом везли на лифте, втолкнули в какое-то помещение, усадили на стул и сняли мешок с головы.
Предатель огляделся. Просторная серая комната с небольшим окном, зарешеченным толстыми железными прутьями, потертый стол, старый деревянный, но ещё крепкий стул рядом, за которым сидел 40-летний крепкий мужчина в форме подполковника.
— Что это значит? — холодно осведомился Поляков, — Не много ли ты на себя берешь подполковник? Я всё-таки генерал-майор. И вообще, по какому праву, вы меня задержали? Это вам с рук не сойдет!
Он попробовал привстать, но каменные ладони группы захвата пригвоздили его к стулу.
