Потом я пошел к отцу Олега Кошевого, а он, оказывается, развелся со своей женой, с матерью героя. И когда я явился, он так испугался, что выскочил и сказал:
– Я все платил, все алименты, все я платил! Ну что же делать, по взаимной договоренности разошлись, – начал справки показывать, доказывать, что он хороший отец, что он все платил.
А в пьесе отец вообще не выведен, как будто сын от непорочного зачатия произошел.
Трагический фарс преследовал всю эту так называемую творческую командировку. Единственная польза была, что эта поездка заставила меня трезво открыть глаза на все происходящее.
Кстати, я тогда понял одну вещь, полезную для своей актерской работы. Когда я сам стал ходить по этому маленькому городку, то мне стало понятно, сколько эти ребята бегали от дома к дому, друг к другу, чтобы просто договариваться, сообщать что-то, писать листовки, расклеивать их. Им приходилось обегать десятки километров каждый день. И как актеру мне что очень помогло. Я все-таки узнал реальную обстановку. И там я узнал, что Олег Кошевой заикался.
* * *
Это довольно расхожая легенда, как вызван был Фадеев к Сталину. Фадеев был в запое, его нашли, отмыли, привели в чувство, привезли. Сталин долго не принимал его, а потом Поскребышев сказал:
– Войдите, Ёсь Ссарионыч ждет.
Он вошел. Сталин листал «Роман-газету» с «Молодой гвардией», а рядом лежал Чехов – в знаменитом вишневом переплете. И он так с восторгом смотрел на Чехова и тут же с пренебрежением листал «Молодую гвардию». Потом сказал:
– Что ты тут намарал? Отвечай!
Тот начал, конечно, бедный, говорить:
– Я, Иосиф Виссарионович, хотел, как художник, показать энтузиазм молодых, хотел, как художник, подчеркнуть…
– Ты художник?.. Вот – художник, – поцокал: «ц-це-це» и снова – на Чехова. – Вот это художник! А ты, в лучшем случае, можешь намарать то, что мы тебе прикажем. Что ты тут намарал? Что какие-то мальчишки-девчонки чуть ли не войну выиграли? Пошел прочь!
И тот потом в слезах рассказывал Шолохову – на двоих они водяру глушили, – что первый раз видел в таком виде дорогого вождя и учителя. Но таких штук много рассказывали, и правда это или нет, трудно сказать. Поскребышев не оставил воспоминаний.
Твардовский рассказывал, что он как-то встретил Поскребышева – уже после всего – в доме отдыха высокопоставленном. И Твардовский ему говорит:
– Напишите, пожалуйста, – это ваш долг – как вы работали при Иосифе Виссарионовиче, просто день за днем. С чего начинался каждый день…
