души. Есть она, и болит как человечья. Хоть и воет по-волчьи.
Ашан остановил скакуна. Не сказать, что услышал - скорее, почуял. Да, за прожитые зимы он научился чуять страх. А здесь его боялись. Он отчетливо ловил ноздрями зловонный запах, понимая, что и на этой дороге их ждут.
Подозвал знаком Элбарса:
- Впереди засада. Нужно разделиться, идти звериными тропами, чтобы встретиться у ворот.
- Разделиться? - Брат глядел на него в недоумении. - Если мы разделимся, то потеряем боевой строй. Разбитых на несколько групп, нас будет проще убить. А Унислав и так знает, что мы идем. Ты уверен? Что сказало тебе о засаде?
Степняк почти знал - догадывался - о проклятии брата, да только такой человек, по поверью Степи, заслуживал смерти. Любой из его воинов, узнай он о подобном, мгновенно занесет стрелу в тетиву. И не дрогнут пальцы, отпуская тонкое древко на смерть проклятому. Убить зверя почтут за честь. Только зверь ли его брат?
Он недоуменно потер низкий лоб и с надеждой спросил:
- Брат, я пойду за тобой. Скажи только, куда?
И Ашан ответил:
- Разбей войско на небольшие отряды. В каждом - по сотне человек. Обойдем Белоград с восьми сторон. Обрушим на него рой горящих стрел, а затем сожжем дотла.
- Ашан...
Элбарс протянул имя брата с надеждой, но тут же понял: зря.
- Ашан, может случиться так, что кто-то из нас не вернется...
- Если это буду я, - ответил воин, - тогда уводи братьев в Степь. Забери дары, которыми щедро поделилась Земля Лесов, а об остальном забудь. Это не твоя война. Почти мою душу, и не вспоминай о проклятии. Я хочу остаться для тебя человеком.
Ашан впервые заговорил о содеянном. Вгляделся в знакомые черты, пытаясь найти в них осуждение, но лицо брата осталось неизменным. Знал? Знал. А все одно любил и почитал его.
Элбарс закрыл глаза, а когда открыл их - проклятый уже скрылся с отрядом.
Степняк сплюнул горькую слюну на снег и воззвал воинов в путь. Что ж, чутье Ашана никогда не подводило его. Умный и смелый, он не зря получил это имя от отца.
"Ашан".
Волк.
Что ж, пусть ему везет!
***
Осада Белограда длилась уже несколько часов, и потери с обеих сторон росли. Нельзя сказать, что отряд Ашана утратил многих воинов: всего около десятка. Но каждого он знал в лицо, как и помнил их жен, ожидавших у горящих очагов.
Здесь тоже пахло огнем и дымом, но с каждой годиной все больше - смертью.
Он устало потер жгущие от усталости глаза и решился на крайнее.
- Ты, - командир указал рукой на ближайшего воина, что стоял почти бок о бок с ним, - скачи по войску, прикажи оставить осаду. Пусть ждут. Я открою ворота. Наступать мгновенно!
