Официально он назывался «Дом ночного пребывания лиц без определенного места жительства». В действительности же это был хоспис. Здоровых бомжей сюда не пускали. Не хватало мест. Думаю, сейчас этого дома уже нет, а тогда в нем работала Наташа.
Она встретила меня у дверей.
– Заходите в мой дом. – Ярко-красные, густо напомаженные губы изогнулись в знакомой откровенной улыбке, не оставлявшей сомнений в ее намерениях. – Мои двери открыты.
Я вошел. Внутри было тихо и влажно, как в склепе. В темном коридоре, освещенном единственной лампочкой, свисающей на проводе с потолка, воняло мочой и хлоркой. Пожелтевшая краска рваными лоскутами свисала с сырых стен. Линолеум на полу протерся до дыр. Наташа повела меня вдоль по коридору, а потом вверх по деревянной скрипучей лестнице. Когда она вставляла ключ в дверь дежурной комнаты, рядом кто-то громко застонал.
– Не обращай внимания, – сказала она.
Распахнула дверь и затянула меня внутрь.
– Господи, как же я соскучилась.
Она скинула халат и повисла у меня на шее. Через несколько секунд мы голые лежали на кушетке. Из-за стены доносились те же звуки, что я слышал у двери. Я пытался убедить себя в том, что постояльцу ночлежки просто что-то приснилось, но отчетливо понимал, что он умирает. Это было хуже, чем если бы мы занимались сексом на кладбище. Помню, как еще подумал тогда, что у такого дерьмового начала не может быть хорошего конца.
Мое продолжительное воздержание не могло не сказаться. Все быстро закончилось. Наташа мелко дрожала от неутоленного желания и мягко поглаживала меня по бедру, рассчитывая на продолжение. Я прислушивался к звукам за стеной. К стонам добавился громкий сухой кашель и через какое-то время хрип. В дверь постучали.
– Наталья Викторовна, вставайте, – позвал женский голос.
– Свиридов? – спросила Наташа, поднимаясь с кровати. В ее голосе не была и намека на только что закончившийся спринт.
– Да.
– Подготовь «Трамадол» и памперс. Человек не должен умирать в дерьме. Сейчас я подойду.
Она быстро оделась и вышла. Я тоже встал, оделся и включил свет.
У окна находился письменный стол. На нем были оранжевая кружка с большой белой буквой «И» на боку и журнал «Умники и умницы», который сейчас лежит в среднем ящике стола. Тогда на нем еще не было масляного пятна. Я взял кружку, поднес к глазам и отыскал маленький скол на краю. Он не мешал пить, если держать кружку правой рукой. С момента нашей последней встречи кружка сильно потеряла в цвете снаружи и прибавила изнутри. Когда вернулась Наташа, кружка все еще была у меня в руках.
