Поиск истины [Авторский сборник] | страница 24

Думаю, что некоторые книги и фильмы наши порой отдают этой тоскливой вторичностью, видимо, еще и потому, что в них, кроме выверенных, застывших положений, несамостоятельных стилей, используются — как инструмент анализа — мысли, заемные из чужого опыта, выдаваемого, однако, за новизну и глубину открытия. Но если вспомнить, что мысли, по знакомому выражению, напоминают птиц, то подлинный художник отдает предпочтение птицам зимующим, а не птицам залетным, то есть отдает предпочтение тому, что является вечным током крови в литературе — верности времени и себе. И только поэтому большие таланты всегда были многотерпеливыми первооткрывателями художественных истин.

Как известно, почти все герои Толстого и Достоевского постоянно находились в состоянии обостренного конфликта с окружающим миром, они пытались познать себя и в страданиях и любви найти место под солнцем, утвердить свою личность и вместе с тем — справедливость и добро для всех людей. И каковы бы ни были их поступки, как бы порой они ни были анормальными, как бы порой сама любовь ни приносила боль не меньшую, чем душевная рана, герои эти заставляют нас сочувствовать им, страдать вместе с ними.

Я не рискую одной формулой определить главное в Толстом и Достоевском. Но какова бы эта формула ни была, главное — это правда постижения души человека, проблем, которые ставит перед человеком его время. Это великие мастера, у которых учимся не только мы, но будут учиться многие поколения писателей. Однако можно ли проверять общественными и психологическими открытиями даже великих писателей и отношения и характеры людей, скажем, пятидесятых и шестидесятых годов нашего века? Видимо, подобный критерий был бы ошибочен. Если пять человеческих чувств, данных самой природой, может быть, мало изменились, то сильно изменились взаимоотношения в современном мире, а значит — и поступки людей в нашем обществе как проявление характера. Те же проблемы веры и неверия, жестокости и добра ставятся и решаются в современном искусстве другими методами, с иной интонацией, с иной окраской. Да и само жизненное содержание этих проблем стало другим. Каждое время несет в себе неповторимые особенности, и верность и ясность зеркала нельзя проверять другим зеркалом, каким бы огромным оно ни было.

Наверное, к незабываемым годам Великой Отечественной войны еще будет обращаться не одно поколение писателей и будет писать о них несколько иначе, чем мое поколение, прошедшее сквозь войну. Однако и наши книги, и книги, которые будут созданы после нас, бессмысленно проверять, например, «Войной и миром» Толстого — этим мы нарушили бы закономерности Времени. В жизни и литературе нет и не может быть гениального стандарта. Замечу, что слова «Родина», «героизм», «Отечественная война», «павшие смертью храбрых» слишком святые слова, чтобы произносить их одинаково напряженно и громко. Святые слова могут быть и должны быть услышаны, как должна быть услышана и правда.