Поиск истины [Авторский сборник] | страница 131

Сила и свежесть новых книг была в том, что, не отвергая лучшие традиции военной прозы, они во всей увеличительной подробности показали «выраженье лица» солдата и стоящие насмерть «пятачки», плацдармы, безымянные высотки, заключающие в себе обобщения всей окопной тяжести войны. Нередко эти книги несли заряд жестокого драматизма, нередко их можно было определить как «оптимистические трагедии», главными героями их являлись солдаты и офицеры одного взвода, роты, батареи полка, независимо от того, нравилось это или не нравилось неудовлетворенным критикам, требующим масштабно широких картин, глобального звучания. Книги эти далеки были от какой-либо спокойной иллюстрации, в них отсутствовали даже малейшая дидактика, умиление, рациональная выверенность, подмена внутренней правды внешней. В них была суровая и героическая солдатская правда.

Мне до сих пор непонятны снисходительно-барственные суждения некоторых критиков о «взгляде солдата из окопа», об узости и ограниченности кругозора насмерть сражающихся на каком-нибудь плацдарме, как будто наши солдаты и офицеры не концентрировали в себе политическую и нравственную силу народа, как будто мужественные и лаконичные «Севастопольские рассказы» Льва Толстого не вобрали в себя всю суровую сущность Крымской войны, бесподобного подвига и не проложили путь к непревзойденному мировому шедевру — «Война и мир».

Однако многие книги бывших фронтовиков живут, не старея, и по-прежнему оказывают свое влияние в последовательном процессе литературных исканий. В наш мир пришли и с разной степенью самоуверенности поселились рядом с нами новые персонажи — вместе с шолоховским Соколовым заняли свое место под солнцем и герои Веры Пановой, и солдаты Астафьева, и богомоловский разведчик Иван, и калининский Андрей Сошников, и солдаты Грибачева, и рядовые Гончарова, и молодые лейтенанты Константина Воробьева, и офицеры Ананьева, и, наконец, герои Проскурина, моряки Годенко, танкисты Курочкина, солдаты Василия Субботина, Льва Якименко.

Третий этап — шестидесятые годы, несомненно закономерная веха развития военно-исторического романа, как следствие ангажирования общества, социального его заказа.

Я не претендую на исчерпывающие оценки, обобщение, поэтому не беру на себя ответственность заявлять, какой этап более плодотворен, более успешен. И все-таки этот третий этап, мне кажется, пока является синтезом части первого и второго этапов, синтезом, еще не набравшим полную силу, еще не совсем окрепшим, но тем не менее начавшим выходить на оперативный простор решительно, хотя и не без потерь.