).
Чуть подумав, отбрасываю вероятность того, что я тут пленник: наручники сняли. Дверь открыта. Перемещения не контролируют.
Ладно, посмотрим.
Просидев, наверное, добрую пару часов в комнате, решаю, что пора всё-таки выбираться на поиски еды, поскольку живот в прямом смысле подводит от голода.
Шатание по окрестностям в течение часа, увы, ничем не завершается: все местные, кажется, ещё спят, и навстречу не попадается ни единой души.
Двери, которые (теоретически) могли бы куда-то вести, закрыты.
Побродив ещё какое-то время по аллеям и дойдя до поста на входе, получаю от охраняющих взмах рукой и явное пожелание отойти подальше.
В принципе, ситуация понятная и терпимая: простые охранники не отвечают за содержание полученного ими приказа. Если им сказали охранять ворота, они и будут их охранять. Вопросы к их начальству, не к ним.
Возвращаюсь к себе, открываю свою комнату предусмотрительно прихваченным ключом (торчал в скважине при моём заселении) и заваливаюсь на кровать.
Чтоб неожиданно для себя снова провалиться в сон и проснуться лишь тогда, когда солнце сквозь окно вовсю греет моё лицо.
Высунув голову в окно, по положению солнца определяю: сейчас чуть за полдень.
Прислушиваюсь к самочувствию: с одной стороны, стало намного легче физически. С другой стороны, есть хочется ещё сильнее, уже до резей в животе.
Теоретически, сейчас есть два варианта: ждать дальше (не понятно, чего), либо пойти попросить.
Такой лёгкий, на первый взгляд, второй вариант как будто прост: нужно всего лишь найти кого-то, кого можно просить. И затем попросить еды у этого человека. Тем более, наверняка мне, в связи с перемещением сюда, что-то должно полагаться.
Одна проблема: если сын Хана, торе, будет просить еду у кого-либо тут…
Дальше не продолжаю. Даже в мыслях.
С запозданием, но до меня всё же доходит: имевшее место в коптере, по пути сюда, возможно, только первая часть чьего-то плана.
Унижать ведь можно массой различных способов (если ставить такую цель).
Например, можно «забыть» покормить сына Хана, и получится, что сын будет вынужден просить.
А вот тут начинается самое интересное. Одно дело, когда поесть просит обычный человек, волей случая попавший в стеснённые обстоятельства. На чужбине.
И совсем другое дело, когда о еде просит Наследник Монарха. Вдобавок, если он последний оставшийся в живых.
Тут уже, как сказал бы дед, начинается самое интересное… Причём не только и не столько для самого просящего
