— Он убил её? — в шоке спросила Мойра.
— Да, — печально ответил я. — В противном случае она убила бы его.
— Но почему? Это же бессмыслица какая-то, она его даже не знала.
— Это было бессмысленно с его точки зрения, — согласился я, — и потребовалось много времени, прежде чем он смог понять, что происходило на самом деле. — Краем глаза я увидел, что Линаралла внимательно наблюдала за моим ответом.
Мэттью встрял в разговор:
— Я бы предпочёл узнать сейчас, чтобы мы не сбивались с толку, пока ты всё это нам рассказываешь.
Я обратился к Линаралле:
— Ты знаешь о тех временах что-нибудь существенное?
— Немного, — призналась девушка Ши'Хар. — Когда меня создали, я получила знание языка и заклинательного плетения, но контуры нашей истории также есть у меня в голове.
— Тогда я закрашу их для тебя, — сказал я ей. — Они держали людей в качестве рабов, заставляя их сражаться Ши'Хар на забаву. Круг, в котором он стоял, был учебной ареной.
— Но ты сказал, что все они были волшебниками, — заметил Мэттью
Я кивнул.
— Так разве они не могли что-нибудь сделать? Вырваться на свободу, сопротивляться, сбежать… что угодно, только не идти на поводу! Судя по твоему описанию, девочка была из Прэйсианов. Что бы ни случилось, она бы точно смогла спастись, — сделал наблюдение Мэттью.
— Помнишь ожерелье на шее Даниэла? — напомнил я. — У каждого из них было такое, и пока оно было на них надето, сбежать они не могли.
— Что это была за штука? — спросила Мойра.
— По сути — рабский ошейник, но он не позволял им сбежать. В нём были и иные функции, которые я объясню, когда рассказ дойдёт до них. Важнее то, — сказал я, переведя взгляд на Мэттью, — что ты прав, девочка была одной из Прэйсианов, но они были не такими, какими их сейчас знаем мы. Она была немногим больше животного.
— Ты сказал, что она была человеком, — заметила Линаралла.
Ирония рассмешила меня:
— Сейчас тот факт, что ты указываешь на это, является совершенно естественным, но твою мать учили иному, и всё, что она тогда видела в людях, ни коим образом не заставляло её увидеть людей чем-то большим, нежели животные. Людей растили в неволе, без родителей, которые могли бы о них заботиться. Они не получали ни любви, ни образования, и почти не общались друг с другом. К тому времени, как они достигали двенадцатилетнего возраста, когда начинали сражаться, их умы отставали в развитии. Изоляция делала их бесчеловечными, агрессивными и, в конечном итоге, глупыми.
