День медленно шёл на убыль, пока Даниэл пробирался по пересечённой местности. В некоторых местах берег реки прерывался валунами и большими скальными образованиями, заставляя его поворачивать прочь от реки, пока ему не удавалось обойти преграду. Однако чем дальше он продвигался, тем проще становился путь. Ландшафт сгладился, и растительность стала гуще. Вдалеке он увидел первые большие деревья, а не те низкорослые, переполненные энтузиазмом кусты, которые именовали деревьями в долине.
Холмы ушли прочь, и деревья пошли гуще, но пока это ещё не был глубокий лес. Тот лежал впереди, где дубы и вязы окружали гораздо более массивные деревья богов. Даниэл держал свой разум раскрытым, осматривая лес вокруг себя настолько далеко, насколько мог. Сперва он думал было держать разум закрытым, надеясь скрыть своё проклятье от лесных богов, но бросил эту затею.
Он убил надзирателя, и теперь отдавал себя прямо в руки глубокого леса.
Даниэл ощутил их задолго до того, как они приблизились — мужчина и женщина, верхом, ехавшие с той же скоростью, что и он. Они были в нескольких сотнях ярдов, в двух разных направлениях, и слишком далеко, чтобы их можно было физически увидеть в густой чаще, однако они продолжали поддерживать одинаковую с ним скорость. В какой-то момент он остановился, просто чтобы увидеть, что произойдёт — и они оба также приостановились.
«Они хотят посмотреть, насколько далеко я собираюсь зайти», — подумал он. «Или, возможно, они здесь просто чтобы убедиться, что я не поверну назад».
Оба незнакомца имели то характерное свечение, которое Даниэл стал ассоциировать с надзирателями.
— Всё уже почти закончилось, — тихо сказал он себе, но затем услышал у себя в сознании голос Кэйт: «Если убивать тебя — божий промысел, значит именно боги неправы».
Действительно ли он хотел просто сдаться?
«Я и так уже проклят, так почему бы не побороться за свою жизнь? Более проклятым, чем я есть, мне уже не быть».
Именно в этот миг он наконец смирился с собой, к добру или к худу, вопреки тому, что с ним сотворили, и тому, что он сотворил с другими. Он мечтал сыграть честную роль на огромной сцене жизни, но если его заставляли принять вот эту, иную роль, то с тем же успехом он может выжать из неё всё, что можно.
Он остановил мерина, с удовлетворением заметив, что его эскорт сделал то же самое. Спешившись, он распаковал броню надзирателя, и начал натягивать её на себя. Надзиратель был мужчиной довольно среднего размера, а Даниэл был весьма крупным подростком. Соответственно, броня была ему почти впору, хотя некоторая подгонка ей бы определённо не помешала. Даниэл также добавил портупею, на этот раз надев её как надо. Теперь он сам был похож на надзирателя.
