— Я просто не очень хорошо умею вести разговоры, — признался он.
Кэйт засмеялась, расслабившись, когда осознала, что он нервничал не меньше её самой:
— Раньше у нас никогда не было проблем с разговорами.
— Ага, — согласился он, — но это было до того… прежде чем ты… то есть…
— До того, как ты пригласил меня на танцы? — подала мысль она.
— Да, — с некоторым облегчением сказал он.
— Это на самом деле не такое уж большое дело, — сказала она, надеясь успокоить его. — Многие люди ходят на танцы, это не обязательно что-то значит.
Эта мысль стала для него чем-то вроде передышки, но также заставила его почувствовать некоторую досаду:
— Это так, — признал он.
— А как у тебя дела?
Это помогло:
— Вчера видел Сэта, — сказал он ей. — Папа послал меня к нему с повозкой.
— Он упоминал о том, что приглашал меня на танцы? — с любопытством спросила она.
— Нет, — сказал Даниэл. — Я из-за этого чувствовал себя слегка виноватым, но тоже не упомянул о том, что ты пойдёшь со мной.
Она нахмурилась:
— Думаешь, это оскорбит его чувства?
Даниэл неуверенно пожал плечами.
— Если бы всё было наоборот, то твои чувства это оскорбило бы? — задумалась она вслух.
— Да, было бы весьма больно, — признался он.
— Интересно, почему? — задумчиво сказала она.
Даниэл густо покраснел, когда осознал, что только что выдал свои чувства.
— Сэт сказал, что До́лтон Браун видел на прошлой неделе одного из надзирателей, — выдал он единственное, что пришло ему в голову, дабы скрыть своё смущение.
Кэйт побледнела лицом. От упоминания надзирателей или лесных богов было рукой подать до воспоминаний об исчезновении её отца. Даниэл мгновенно осознал свою ошибку:
— Чёрт, прости. Я не подумал, — поспешно сказал он.
Она покачала головой:
— Не надо, всё хорошо. Жизнь идёт своим чередом, уже не один год прошёл.
— Слухи об этом уже, наверное, ходят по всему городу. Готов поспорить, все беспокоятся, — высказал своё мнение Даниэл.
— Предполагается, что они забирают лишь грешников, — сказала Кэйт, — так что тебе не следует ничего бояться.
— Я в этом не очень уверен…
Она осклабилась:
— Ты ведь не скрываешь грешные мысли, а?
Даниэл уже начал привыкать к жизни в почти непрекращающемся состоянии смущения, и поэтому сумел выдавить простой ответ:
— Ты — последняя, кому я мог бы о них рассказать.
Теперь щёки загорелись уже у Кэйт. После этого они оба замолчали, и он с облегчением вспомнил о цистре:
— Музыку?
— Это было бы здорово.
Теперь ему стало гораздо комфортнее, когда было чем занять руки. Вынув цистру из её футляра, он несколько раз пробежал пальцами по струнам, проверяя, что она всё ещё была настроена.
