Даниэл знал, потому что тщательно следил за временем, ожидая каждодневного визита Амары. Это было единственным социальным взаимодействием, какое он мог ожидать, каким бы убогим оно ни было. Кроме этого дверь открывалась лишь тогда, когда надзиратели приходили, чтобы отвести его к одному из Ши'Хар, или чтобы сражаться насмерть на арене.
В тот день надзирателя снаружи не было. Особое чувство Даниэла сказало ему, что вместо надзирателя на солнцепёке стоял Тиллмэйриас собственной персоной. Подойдя к двери, Даниэл выглянул наружу.
— Пойдём пройдёмся, Тирион, — сказал Ши'Хар.
Даниэл шёл в ногу со своим золотоволосым посетителем, тщательно выдерживая нейтральное выражение лица.
— Кто были твои родители? — неожиданно сказал Ши'Хар. — Было ли в них что-нибудь необычное?
— Мой отец был пастухом, сэр, — сказал Даниэл. — Его весьма любили друзья, и уважали почти все остальные, но я думаю, что необычности в нём было не больше, чем в ком-либо другом.
— А мать?
— Она была добра ко мне, и ко всем остальным, я думаю. У неё был хороший музыкальный слух, и она хорошо играла на цистре. Я думаю, это и привлекло в ней моего отца, или, по крайней мере, так он говорил, когда мы все были вместе, — ответил Даниэл.
— Музыка? — сказал Тиллмэйриас. — Этого слова я не слышал с тех пор, как обучился вашему языку.
— Мне что, надо рассказать о музыке?
— Нет, меня не интересуют устаревшие культурные традиции. Что твой отец говорил о твоей матери, когда вы были наедине? У неё был какой-то особый дар? — сказал Тиллмэйриас, копая глубже.
Даниэл осклабился, вспоминая:
— Он сказал, что в ней его привлекало то, что всё самое лучшее в ней имело пару.
— Пару?
Даниэл указал на свои глаза, грудь, а затем — на свой зад:
— По большей части это была шутка, но мать была очень красивой.
Тиллмэйриас немного посмотрел на него, размышляя, прежде чем продолжил:
— Это всё прекрасно, но я пытаюсь выяснить не это. Думаешь, кто-то из твоих родителей обладал тем же даром, что и у тебя, или, быть может, дар был у более дальнего родственника?
— Нет, сэр, — сказал Даниэл. — Они все были нормальными. Я никогда не встречал никого подобного мне, пока тот надзиратель не стал искать меня.
— Тогда, полагаю, весьма вероятно, что ты — первый, или, по крайней мере, мы можем на это надеяться, — заявил Тиллмэйриас.
— Первый кто, сэр?
Тиллмэйриас повернулся к нему с застывшим на лице выражением пристального интереса:
— Первым человеческим магом естественного происхождения.
