! Влив в них свою волю и эйсар, он поднял свой щит, и открыл глаза.
Бриджид стояла перед ним совершенно неподвижно, с шокированным выражением на лице.
— Это что, трюк? — Её прежняя решимость исчезла, и руки её задрожали, отозвавшись вибрацией в магической силе, в которую были облачены её руки. — Отвечай!
Подняв руки в успокаивающем жесте, он попытался заговорить, но губы и язык его ощущались странно незнакомыми.
— Подожди. — «Когда это я успел отрастить руки?»
— Подождать?! Я ждала! Прошли месяцы! Ты — всё ещё Тирион? Чем ты стал? — повысила она до резкости свой голос.
— Я — Тирион… я так думаю. Дай мне немного времени, чтобы привыкнуть, — сказал он ей. Махая рукой вокруг своей головы в хаотично кружащем движении, он добавил: — Всё странно… здесь. Дай мне подумать.
Её глаза сузились:
— Кто моя мать?
— Та, кто меня изнасиловала, — сказал он, не задумываясь. — Брэнда.
У Бриджид слегка отвисла челюсть.
— Ты и так это знала.
— Но ты, ты никогда этого не говорил, только не так, — ответила она. — Ты всегда был слишком горд, даже после того, как я сама догадалась.
— Горд? — рассмеялся он. — Скорее мне было стыдно, я боялся признаться в своей слабости.
— Ты говоришь не так, как раньше. Мой отец так не говорит, — бросила обвинение Бриджид. — Как я могу быть уверена, можно ли тебе доверять?
Тирион шарил взглядом по её лицу, напряжённо думая. Наконец он ответил:
— Не можешь, но иного выбора у тебя нет. Убив меня сейчас, ты лишь положишь внезапный конец своей мечте, вне зависимости от того, пошёл я против тебя или нет — если, конечно, ты вообще сумеешь это сделать.
Её зачарованные цепи зашелестели, лежа в нескольких футах от неё на полу пещеры, и черты лица Бриджид оживились, будто этот вызов её взбудоражил:
— Быть может, мне следует попытаться.
Он по-звериному оскалился в ответ:
— Не хотелось бы потерять такое хорошее оружие.
* * *
Тирион был голоден, и испытывал жажду. Ему хотелось пить больше, чем когда-либо прежде на его памяти. Они выпил столько, сколько мог удержать, не утруждая себя черпанием из бассейна в задней части пещеры. Вместо этого он поднёс лицо к воде, и пил.
Позже, поев, он почувствовал себя лучше, но этого было недостаточно. Сушёное мясо и твёрдый хлеб, которые они с собой взяли, были совершенно неудовлетворительными, и мало что сделали для наполнения его живота. Тириону пришлось усилием воли заставить себя не съесть всё, что осталось от их провизии.
Подняв взгляд на свою дочь, он озвучил вопрос:
