Через несколько дней мне поручили снимать Масленицу в детском кукольном театре. Лучше бы они послали меня снимать в морг! Я находилась в острой стадии переживания травмы, и детский смех срабатывал для меня как агент боли – автоматически.
Но отказаться я не могла… Надо было работать. Работа была моим спасением, соломинкой реальности. Мы с оператором поехали снимать детский праздник. В фойе театра установили сцену, на которой пели песни, водили хороводы и устраивали представление традиционные масленичные фигуры. Среди множества детей разных возрастов я представляла Ксюшу… Вспомнилось, как первый раз мы с ней были в театре: Ксюше тогда было чуть меньше года. С подругой Наташей и с детьми мы отправились в ДК имени Горького на постановку моего любимого рассказа Анри Барбюса «Нежность». Ксюша провела большую часть спектакля у меня на груди. В антракте она проснулась и с удовольствием забегала между рядами партера, чем умилила взрослых театралов, выходивших из зала. А я играла с ней, прячась за пустыми креслами. Ксюша звонко смеялась, а я ее фотографировала. Отличный сюжет – малютка среди нависающих кресел-великанов. Я много раз фотографировала ее в самых неожиданных местах, где мы оказывались. Помимо театров, нас иногда приглашали на премьерные показы мои коллеги – режиссеры со студии. Подруга-дизайнер устраивала для Ксюши персональные экскурсии по своим шоурумам. Возможно, именно благодаря этим разнообразным впечатлениям моя девочка с интересом слушала интеллектуальные разговоры взрослых и довольно рано стала проявлять себя как личность. С раннего детства она впитала в себя атмосферу творчества и отсутствия границ, без которых взрослые обычно не могут представить маленьких детей.
И тут я почему-то одна в театре кукол, без Ксюши?.. И снова это горькое чувство несправедливости схватило меня за горло. Я не хотела возвращаться из своих воспоминаний, но пришлось: дети окружили плотным кольцом, желая сказать что-нибудь в микрофон. Оператор уже занял позицию, проверил звук и навел объектив. Надо было записать свежие эмоции детей, посмотревших кукольное представление. Взяв себя в руки, я задавала вопросы детям, украдкой смахивая слезы, чем, вероятно, и вызвала недоумение оператора.
Та съемка, как и предыдущая, обнаружила во мне неспособность к журналистскому труду и, таким образом, стала последней в карьере на канале «СТС – Екатеринодар». Именно так, невзирая на праздник 8 Марта, главный редактор мне твердо об этом и заявил. Его не волновали причины. Журналистское ремесло, к сожалению, редко сочетает в себе профессионализм и душевную чуткость. Было обидно, но я его понимала. Мне пришлось посмотреть горькой правде в глаза – моя жизнь никогда не будет прежней. Я стану стигматой в обществе. Моей основной работой будет теперь борьба до того самого дня, пока ко мне не вернется дочь. И как бы мне ни хотелось забыть про них и жить нормальной жизнью, но предстоящие суды в Новороссийске еще мне этого не позволят. Дома, зайдя в интернет, я обнаружила письмо от незнакомца.
