— Давай-ка, брат, познакомимся, — предложил я и назвал свое имя. — Наверное, тебя тоже как-нибудь зовут?
— Василием зовут, Трофимычем, — баском сообщил спутник и тут же заметил маленький боровик, взбугривший упругой шляпкой пятачок песчаной земли у нас под ногами.
— Тебе везет, Трофимыч! — шутливо сказал я, а он длинно поглядел на меня круглыми, серыми глазами, длинно и застенчиво улыбнулся чему-то и нехотя достал из кармана красный лоскутик.
— Замечу. Пускай подрастет немножко…
Я заглянул в его корзинку и не увидел там мелких грибов. Раскрывалась, пожалуй, загадка с флажками, — Трофимыч был, видать, мужик хозяйственный и с мелочью возиться не хотел.
— Так это твои грибы росли вон под тем дубом? — спросил я.
— Мои, — почему-то невесело признался Трофимыч и поинтересовался: — А что ж ты не взял их, раз нашел? Тут беляков много. Хватит на двоих.
— Да разве, кроме нас, сюда никто не ходит? — притворился я удивленным.
— Нет, — коротко сказал Трофимыч и через несколько шагов пояснил: — Далеко очень. И буклы боятся.
— Какой буклы? — не понял я.
— Серой. Я ее видел. Мырнет головой в воду и как букнет! А сама аж больше меня и на двух лапах. Может, стрельнем, чтоб знали?
— Кто?
— А все, — ответил Трофимыч и кивнул на низину. Я поглядел туда и понял: попугать надо все, чего он тут боялся, — голубой сумрак, тишину, мшистые коряги, красную плесень и таинственную буклу. Откровенно говоря, мне и самому захотелось постращать все это, и выстрелил сразу из обоих стволов.
— Будут теперь знать! — убежденно сказал Трофимыч.
Домой мы возвращались вместе: Трофимыч, оказывается, был жителем Лосевки. Глядя себе под ноги, он сообщил, что отца его прибила в позапрошлом году гроза, мать работает под городом на лесозаводе и что осенью он в первый раз пойдет в школу.
— А ты… нешто дачник? — вдруг спросил Трофимыч и поднял на меня глаза. В их ожидании скрывалась какая-то откровенно ревнивая надежда, но я не разгадал ее и ответил утвердительно. — А-а… — отозвался Трофимыч, и мне показалось, что он ускорил шаги.
Чем дальше уходили мы от сумрачной пади, тем отчужденней становился Трофимыч: у него пропал ко мне всякий интерес. Я ломал голову над причиной такой резкой перемены и в конце концов решил, что дело тут в близости деревни: в лесу Трофимыч приласкался ко мне от страха. Это было немного обидно, но все же я сказал:
— А буклы ты зря боишься. Это выпь, птица такая, из породы цапель.
— Птички по-бычиному не кричат, — резонно ответил Трофимыч и свернул к лосевским огородам.
