— Интересно.
Жжение медленно переходило в зуд.
— А Никанор Бальтазарович где?
— С Вещерским общаются. Ему пока лучше к тебе не лезть. Едва не угробил… Тихонова тоже целители лечили. Как умели. А умели они в то время большей частью силой делиться. И сперва помогало. Да… а потом что-то произошло, и эта самая сырая сила едва не спровадила бедолагу на тот свет. И когда это поняли, от Тихонова отстали. А он неожиданно пошел на поправку.
Зуд усиливался. И чтобы не почесаться, пришлось вцепиться обеими руками в кушетку. А заодно глаза открыть. Туман не исчез, скорее уж побледнел, правда, если не вглядываться. Но вот стоило вглядеться…
С тошнотой Демьян сладил.
— Тогда и выяснилось, что прямое воздействие не всегда полезно… а вот сила очищенная, преобразованная накопителем, принимается куда как легче.
Перед Демьяном лег мутноватый камень, больше похожий на кусок оплавленного стекла.
— Что это?
— Накопитель. Более того, оказалось, что разницы-то особой нет, стихийная сила или вот наша. Но это тоже… официальной наукой не признано.
Демьян накрыл камень ладонью.
Теплый.
И тепло-то такое ласковое, знакомое до боли, хотя Демьян, сколь ни силился, не способен был вспомнить, откуда возникло это ощущение.
— Возможно, если бы рядом нашелся кто-то, способный объяснить Тихонову, что он перед собой видит, он сумел бы привыкнуть…
— К чему?
— К тому, что собственный дар его претерпел изменения.
Тепло уходило в ладонь, ласково покалывая пальцы, растекаясь по крови, принося невероятнейшее облегчение.
— Он утратил сродство со стихией, и обрел способности оперировать энергией мертвого мира. Правда, так до конца жизни и не смирился с этим. Он видел… многое видел.
— Туман?
— Не совсем. Как я понимаю, скорее саму суть людей. И потому ему казалось, что его окружают чудовища. Или ангелы. Или существа, о которых он говорил, что они столь прекрасны, что у него нет слов, чтобы описать.
Но ведь описал же.
Зуд стих.
А тошнота… не то, чтобы отступила.
— То есть, я тоже… больше не маг?
Пустоты не было.
Напротив, под сердцем дрожала искра дара, слабая, хрупкая, что весенний лед, но была же. Или… Демьян потянулся было к ней.
Теплая.
А туман перед глазами уплотнился, и в нем появились тончайшие нити, что уходили куда-то… в стены? В вещи?
— Не знаю, — Ладислава туман окутывал полностью, собираясь за плечами в некое подобие крыльев. — Мертвомир… он иной по своей сути. И его только-только начинают изучать. Как и дары, которыми он наделяет людей, способных его коснуться.
