Орсо родился в богатейшем герцогстве Стирии и тяжелой работой не занимался ни дня в своей жизни, но Монца прикусила язычок.
— Вы оказываете мне слишком много чести, ваша светлость.
— Меньше, чем вы заслуживаете. Что ж, расскажите о Борлетте.
— О битве на Высоком берегу вы уже слышали?
— Слышал, что вы разогнали армию Лиги, точь-в-точь как при Душистых соснах. Ганмарк сказал, числом люди герцога Сальера превосходили вас втрое.
— Излишек людей — помеха, когда они ленивы, плохо подготовлены и командуют ими идиоты. Войско фермеров из Борлетты, сапожников из Аффойи и стеклодувов из Виссерина. Дилетанты. Встали лагерем у реки, думая, что мы далеко, и даже караульных почти не выставили. Ночью мы прошли через лес и застали их на рассвете врасплох, безоружными.
— Так и вижу, как эта жирная свинья, Сальер, прямо из кровати бросается наутек!
— Возглавлял атаку Верный. Разогнали мы их быстро, захватили все снаряжение.
— Выкрасили золотые нивы кровью, как я слышал.
— Они почти не сопротивлялись. Пытаясь переплыть реку, утонуло в десять раз больше народу, чем погибло сражаясь. Пленных было четыре тысячи. Часть из них выкупили, часть — нет. Часть мы повесили.
— Без всякой жалости, а, Монца?
— Только не с моей стороны. Могли бы сдаться, если хотели жить.
— Как в Каприле?
Взгляд черных глаз Орсо она встретила не дрогнув.
— Как в Каприле.
— Значит, Борлетта осаждена?
— Уже пала.
Герцог просиял, как ребенок, получивший подарок на день рождения.
— Пала! И Кантейн сдался?
— Услышав о поражении Сальера, его люди потеряли надежду.
— А люди без надежды — опасная толпа, даже в республике.
— Особенно в республике. Горожане выволокли Кантейна из дворца, повесили его на самой высокой башне, открыли ворота и сдались на милость Тысячи Мечей.
— Ха! Убит теми самыми людьми, чью свободу пытался защитить. Вот какова благодарность черни, а, Монца? Лучше бы Кантейн взял деньги, когда я предлагал. Обоим это обошлось бы дешевле.
— Они готовы были немедленно стать вашими подданными. Я отдала приказ не убивать без надобности.
— Проявили милосердие?
— Милосердие и трусость — одно и то же, — огрызнулась она. — Но вам ведь нужна земля, а не жизнь этих людей? Мертвецы не могут повиноваться.
Орсо улыбнулся.
— И почему мои сыновья, в отличие от вас, не помнят моих уроков? Полностью одобряю. Повесьте только вождей. И выставьте голову Кантейна над воротами. К повиновению ничто так не подталкивает, как хороший пример.
— Уже гниет, вместе с головами его сыновей.
