- Вы считаете, что в нашем распоряжении всего десять лет...
- Вы понимаете все чересчур буквально. - Гопкинс посмотрел на часы и спросил, словно невзначай: - Вы здорово завязли в Германии?
Ванденгейм был уверен, что Гопкинс знает все не хуже его самого, но с деланой откровенностью выложил:
- От вас никаких секретов, Гарри: моя группа имеет там около четырех миллиардов прямых вложений и... и интересы еще кое в каких делах... миллиардов на шесть.
- Значит... десять?
- Примерно...
- А Рокфеллер и другие?
- Раза в полтора-два больше...
- А немцы - у нас?
- Только интересы, никаких вложений.
- Умно играют... Не боитесь? - с усмешкой спросил Гопкинс.
Вместо ответа Ванденгейм поднял большой красный кулак и крепко сжал его. Он как бы говорил: "Вот они где".
Однако, поглядев в глаза собеседнику, он понял, что тот не принадлежит к числу людей, которые легко верят на слово. А Джону хотелось, чтобы Гопкинс верил. Не только тому, что Джон говорил сейчас здесь, а поверил бы накрепко, навсегда тому, что Джон хочет итти вместе с ними, если... ему отведут в этом походе надлежащее место. Он хотел быть тут, в этом штабе, откуда Америка будет править миром.
Совсем близко придвинувшись к Гопкинсу и дыша ему в ухо, заговорил негромко, будто доверяя ему самое сокровенное:
- Не в немцах дело, Гарри. Они нам не страшны. Пусть бы завтра, сегодня ночью, через час они затеяли войну со всей Европой - мы ничего не теряем. Да что я говорю - с Европой, - пусть воюют со всем миром!..
Гопкинс проговорил, не отнимая от губ бокала с вином:
- Может быть, вы ничего не имеете против того, чтобы они воевали и с нами?
При этом бесцветные глаза Гопкинса следили за каждой чертой собеседника, за малейшим движением его лица.
Ванденгейм не стал объяснять Гопкинсу сложный механизм секретных договоров, делавших обе стороны - американскую и немецкую - равными участниками в прибылях промышленников обеих стран при любой военной ситуации. Ванденгейм был уверен, что Гопкинс отлично знает, в чем дело. Джон полагал, что не может быть такого положения, чтобы самые архисекретные сделки капиталистов оставались тайной для Белого дома. Его обитатели сами являются ведь не последними участниками предприятий, заинтересованных в этих сделках.
- Гораздо больше Германии меня беспокоит Россия, - сказал Джон. - Да, да, я говорю именно то, что хочу сказать: Россия!
- Надеюсь, там-то у вас нет вложений? - спросил Гопкинс.
- Если бы вы были дельцом, то не стали бы спрашивать, - сердито проговорил Ванденгейм. - Я сказал бы: есть, и дьявольски большие.
