Руфат улыбнулся и сказал на английском, что плохо говорит:
— I speak badly…
— А! Ничего, — ответил Лех на хорошем русском. — Я говорю на русском языке. Хотел поблагодарить вас за интересное выступление.
— Спасибо, приятно слышать… Но, честно, многие не поняли…
— А мне понравился ваш стиль. Вы говорили про грядущую войну, как будто она уже произошла… Это отличный ход… Помните, во время холодной войны мы все обсуждали возможную ядерную катастрофу. Как-то всё это абстрактно звучало. Но потом произошёл Чернобыль. И мы поняли, каким может быть ядерный удар — он сметёт всё живое на земле.
Руфат растерянно кивнул. Что здесь происходит? Это что — игра на данном мероприятии?
— Послушайте, — обратился он к Леху. — Я говорил про всем известные факты — о Второй мировой войне, о немцах…
Лех вздохнул:
— Ну я понял… Немцы сыграли ключевую роль в разжигании Первой мировой войны…
— О да! Это было. Теперь о Второй мировой войне! В 1939—1945 годах!!! — уже вскричал Руфат. Пара людей посмотрели на него. Он уже тихим голосом сказал:
— Было много событий… Катынь, к примеру… Советское руководство сотворило это страшное преступление!
— Катынь? — спросил сконфуженный Лех. — Русские и немцы сотворили против поляков много преступлений…
— Вот именно, — продолжал уже нервно говорить Руфат. — Это не футурология… Это всё было. Но мой главный тезис, что мы должны постараться отражать историю правдиво и вместе с тем не вызывать негативных эмоций против народов… Скажем, против немцев или русских… Поверьте, я принадлежу к поколению, которое видело Чёрный январь в Баку в 1990 году, когда советские войска расстреляли сотни мирных жителей… И у вас в Польше были события в восьмидесятых годах, не так ли?
Лех утвердительно кивнул:
— Да, да… Я старше вас и всё это, конечно, хорошо помню…
— уф, — успокоился Руфат.
— Теперь о грядущей Второй мировой войне, — медленно произнес Лех и тут замолчал, увидев вытянутое от удивления лицо Руфата. — Ладно, пан… Исмайлов, кажется, так вас зовут. Вам хорошего отдыха… Может, увидимся ещё…
— Приезжайте в Баку, — сказал Руфат растерянным голосом. — В Баку польские архитекторы оставили значительный след… Красивые здания, дома, особняки…
— Я слышал, — улыбнулся Лех. — Как-нибудь, бог даст, приеду.
Руфат, несколько подавленный от неудачного выступления и раздражённый в силу непонимания со стороны коллег, поднялся к себе в номер. Да, никогда он так себя не чувствовал скверно. Чем так задело его выступление о Второй мировой войне? Он понимал, что организаторами конференции были немцы, и это могло сыграть какую-то роль. Например, модератор не желал касаться этой темы. Вместе с тем, в Германии всегда открыто обсуждали последствия нацизма. Что он сказал здесь необычного?
