Среди ее главных героев – и Махмуд Ахмед, и Тилахун Гессессе, и третий знаменитый эфиопский певец золотого века, Алемайеху Эшете, которого называли «абиссинским Элвисом» и «эфиопским Джеймсом Брауном». А еще ему принадлежит необычное достижение: он стал автором первой поп-песни, изданной в Эфиопии на виниле. Дело было так: до конца 1968 года весь рекорд-бизнес был под контролем императора – де-факто это означало, что его, строго говоря, не существовало. Но молодой человек по имени Амха Эшете решил изменить эту ситуацию и основал звукозаписывающий лейбл имени самого себя – Amha Records. Конечно, ему пришлось слегка попикироваться на эту тему с властями, но к концу 1960-х императорский авторитет несколько пошатнулся, Хайле Селассие было уже крепко за семьдесят, и он не держал всю страну в ежовых рукавицах, как в прежние времена. Так что в конечном итоге Эшете дали добро, и за шесть лет он успел издать более сотни синглов и дюжину лонгплеев. Вскоре появилась и конкурирующая фирма, Kaifa Records, а еще свое представительство в Эфиопии открыл известный звукозаписывающий концерн Philips. И следующие шесть лет – с 1969 по 1975 годы – как раз и считаются, причем абсолютно заслуженно, веком расцвета местной современной музыки. Потому что дальше началась совсем другая история.
Композиция Мулату Астатке «Yekatit» («Февраль») посвящена вполне конкретному событию, а именно: вооруженному перевороту, который устроили военные в феврале 1974 года. Хайле Селассие I был свергнут, и Мулату, как и подобает творческому человеку, поначалу воспринял революцию необычайно позитивно – это можно сравнить с тем, например, как после 1917 года русский авангард чуть ли не в полном составе бросился на поддержку большевиков. Увы, как и у нас, в Эфиопии все в итоге сложилось довольно скверно: смещенный со своего поста старик-император при невыясненных обстоятельствах скончался – говорилось, конечно, и об убийстве, – а власть сконцентрировал в своих руках самый успешный участник военного восстания, полковник Менгисту Хайле Мариам. Официальной идеологией он провозгласил марксизм-ленинизм, стал довольно быстро расправляться с инакомыслящими, свел к минимуму всяческие западные влияния и в довершении всего запретил выпуск виниловых пластинок; меломанам остались лишь кустарно записываемые и подпольно тиражируемые аудиокассеты. Эфиопская музыка пришла в упадок – и в контексте этого развития событий особенно пронзительно начинают звучать многочисленные «тезеты», существовавшие в репертуаре любого уважающего себя здешнего исполнителя. Этот специфический эфиопский жанр, восходящий к местному фольклору и, разумеется, ведущий свое происхождение из глубины веков, представлял собой трагические, щемящие песни с ностальгическими воспоминаниями о былом – после 1975 года большинству представителей эфио-джаза в самом деле оставалось только им и предаваться.
