2
На золотых часах Макса Барабандера было десять минут седьмого, но казалось, еще только полдень. Макс вспомнил, что летом день тут гораздо длиннее, чем в Буэнос-Айресе или Нью-Йорке. Темнеть начинает только ближе к десяти. В этот раз он не взял дрожек, пошел пешком.
Вышел на Гнойную, огляделся по сторонам. Те же запахи масла, мыла, селедки. Дворник с кокардой на шапке сметал метлой конский навоз. У лавок толпились бородатые евреи в длинных кафтанах и тяжелых сапогах. «Как им не жарко?» — удивился Макс. Сам он был в светлом костюме и соломенной шляпе.
Он повернул на Крохмальную. С одной стороны тянулся высокий забор, с другой — глухая стена. Фабрика, что ли, или казарма? Он прибавил шагу и вскоре вышел на «Площадь» — знаменитое местечко, где всегда толкутся щипачи, маравихеры, сутенеры и потаскухи.
Все осталось как раньше. Сбившись в кучки, шепчутся о чем-то парни в надвинутых на глаза картузах. Некоторые играют в лотерею, где надо крутить деревянного петушка на столе и можно выиграть булочку, жаренную в масле и политую шоколадом. Рядом — другая лотерея: тянут из мешка билетики. У ворот поджидают клиентов проститутки. Макс окинул их взглядом знатока. Видно, что вместо румян трут лица красной бумагой. Все в ситцевых жакетах, красных чулках и желтых сандалиях. Одна — маленькая и толстая, как бочонок, остальные — тощие и рябые, как терка. Впалые щеки, прыщавые лбы. «На любителя, — подумал Макс, — на большого любителя».
Откуда-то несло горелым. В нос ударило давно позабытой вонью.
Двое парней, заметив Макса, перемигнулись и подошли.
— Ты откуда, дядя? — спросил один.
— Тебе-то я точно не дядя, так что отвали, — посоветовал Макс.
— Чего, крутой?
— Да, крутой. Лучше исчезни, пока в рыло не схлопотал.
— Очень сильный, что ли?
Макс не боялся этой шушеры, но понимал, что лучше все-таки не ввязываться в перепалку. Он просто оттолкнул их обоих в сторону и зашагал дальше.
«Ничего не изменилось», — думал Макс. Та же грязь, та же бедность. Уличные торговки продают червивый горох, подгнивший лук, битые яйца и штопаные чулки. Еврейки в чепцах и ватных телогрейках, будто зима на дворе, разложили товар, прикрыли тряпками и зазывают покупателей: «Каленый горох! Бобы! Пирожки с картошкой!»
«Только гляну и больше сюда ни ногой», — решил Макс.
Вот она, забегаловка. Он открыл дверь. За столиками сидели парни, играли в домино и карты, наверняка крапленые. Еще несколько стояли у буфета и болтали с низкорослой девицей, конопатой и толстогубой. На прилавке разложены пирожки и лепешки, вокруг них вьются целые тучи мух. «Это здесь Слепой Майер бывает?» — удивился Макс.
