Здесь, в реальном мире | страница 56

— Нравится? — спросил он, дождавшись, когда все попробуют. — Такая сладкая.

— Дивно сладкая, — согласился дядя Сай.

— И сочная. Правда же она сочная?

— Да, изумительно сочная папайя, — подтвердила мама немного удивлённо.

— А по вкусу как канталупа, только ещё канталупистей, да?

Папа вскинул голову.

— Вар, ты так нахваливаешь эту папайю, будто сам её вырастил. Ты там не заделался случайно папайевым фермером?

Вар опустил голову, пряча лицо. Но на самом деле он улыбался. Да, он заделался папайевым фермером. Случайно.

В объективе кинокамеры все предметы выглядят особенными и неповторимыми, даже самые обычные. Точно так же можно весь день бродить по галечному пляжу и видеть просто серые камешки, и только когда поднимешь один камешек, подержишь на ладони, рассмотришь внимательно — только тогда понимаешь, какой он единственный и другого такого нет.

Всё просилось в кадр, всё жаждало этого внимания.

— Правильно, так и должно быть, — объяснял ему дядя Сай. — Когда поймёшь, что ты хочешь рассказать, тогда и отрежешь всё лишнее. А пока просто снимай что хочется.

— Про что будет это твоё кино? — спросила Джолин в первый же день.

Вар остановился, подумал.

— Про всё, что меня трогает.

— Как это — трогает?

— Ну, заставляет испытывать какие-то чувства. Вот это я и снимаю.

И он снимал.

Он снимал, как бережно Джолин вытаскивает растения с почвой из чипсорешковых банок — маленькие папайи продолжают стоять не шелохнувшись; потом опускает аккуратный земляной цилиндр в траншею, в компост, и охлопывает ладонями со всех сторон. И как она поднимает кувалду миссис Ставрос над головой и обрушивает на железный прут. И каждый раз, когда от глыбы откалывается новая шлакоблочина, — победно вскидывает кулак.

Он снимал цепочку муравьёв, которые утаскивали из компостной кучи крохотные кусочки арбузной мякоти; и прицепленную к сплющенной горке зелёную мятую ленточку, трепетавшую от каждого дуновения. Он пересмотрел всю коробку с порыжелыми фотокарточками; отобрал те сцены, которые благородные дамы захотели бы выткать на своих гобеленах, выложил все карточки в ряд и снял каждую с увеличением. Он выбрал одно растеньице, чтобы делать ежедневно его крупный план. «Ты станешь звездой, — пообещал он маленькой папайе. — Будешь расти прямо перед камерой».

Он сросся с камерой, она стала почти частью его тела. Каждый день он снимал и снимал и, наверное, пропускал бы автобус, если бы не часы с будильником. Дома он сразу бросался к компьютеру — смотреть, что получилось.