Поэтому, встретив в каком-либо источнике конкретные данные о количестве задействованных кораблей, мы можем умножить эту цифру на среднее арифметическое – скажем, 35, – чтобы примерно представлять себе численность личного состава, который принимал участие в операции. Не забудем, что в начале эпохи викингов в военных действиях обычно участвовали коллективы, состоявшие из нескольких кораблей (реже – из нескольких десятков кораблей), притом что подобные акции неизменно описываются в источниках как нечто судьбоносное для региона. То есть, с точки зрения автора письменного свидетельства, 20–30 кораблей, перемещающихся одновременно в одном направлении, – огромная орда, несметные полчища! В то время как для простых, мирных людей, обитавших на Европейском континенте, все эти показательные выступления были не более чем незначительной возней где-то в дальнем уголке, на которую и внимания-то не стоило обращать. В самом деле: допустим, имеются 20 кораблей; на них соответственно размещаются порядка 600–700 человек; и вот они, высадившись в каком-либо месте, задали жару другим таким же нескольким сотням человек – обычное дело! Однако именно в таких столкновениях выковывался опыт морских десантных операций и формировалась мотивация этих операций, потому что – повторюсь – их участники были ярыми язычниками, в чем-то схожими по образу мышления с более привычными для нас степными кочевниками. Они искренне презирали тех, кто живет другой, более цивилизованной, оседлой жизнью и у кого есть чем поживиться. Их логика была проста: раз мы живем гораздо беднее, то для нас, «бедных мореходов», нет никаких препятствий, чтобы приехать и взять что понравится. Европа даже не догадывалась, что происходило и что выковывалось буквально у нее под боком, в этих маленьких, локальных постоянных войнах, в которых гибли десятки и даже сотни людей ежемесячно.
Морские безземельные конунги, равно как и конунги малые, могли в то время выставлять 5–10, самое большее – 20 кораблей. Вот такие силы вступили (точнее сказать, ворвались) в эпоху викингов, атаковав, насколько нам известно, территорию Британии. Почему именно эти земли? Потому, что там давно уже жили родственники: ведь вместе с англосаксами туда в свое время переселилась часть ютов, уроженцев Ютландии. Правда, попав в романизированную британскую среду, они быстро цивилизовались, обзавелись приличным сельским хозяйством (да и не только сельским), серьезной торговлей и шикарным выходом на торговые пути. Уже к VIII веку они представляли собой тех, кем могли бы стать скандинавы, окажись они в более благоприятных условиях: с плодородными землями и широкими возможностями в международной, а не внутрибалтийской торговле. Собственно, скандинавы к этому и стремились, желая жить так же хорошо, просто у них это не получалось; поэтому они сосредоточились на том, чтобы присвоить чужие достижения хотя бы в масштабах частных случаев, силами отдельных дружин, насильственным образом.
