из
«Старшей Эдды» есть очень показательный диалог между молодым знатным воином и конунгом
[10], то есть верховным правителем.
Молодой герой заявляет старшему товарищу следующее:
«Я хочу половину наследия Хейдрека,
доспехов, мечей, скота и приплода,
сокровищ казны, жерновов скрипящих,
рабов и рабынь с их ребятами вместе,
и лес знаменитый, что Мюрквид зовется,
на готской земле могилы священные,
камень чудесный в излучинах Данпа,
кольчуг половину, у Хейдрека бывших,
земель, и людей, и блестящих колец».
Конунг, в свою очередь, весьма удивлен подобным заявлением и отвечает:
«Сначала расколется щит сверкающий,
и с холодным копьем столкнется копье,
и воинов много падет на траву,
прежде чем Тюрвинг начну я делить
или дам тебе, Хумлунг, долю наследства».
Итак, начинается междоусобная война, причем такой жестокости и накала, что примерно в середине VI века пропадает примерно на 50 лет, то есть на продолжительность жизни двух поколений, знаменитый «звериный стиль» в отделке различных предметов и оружия: создавать красивые функциональные вещи оказалось банально некому и не для кого. Однако, что характерно, даже столь жестокая междоусобная война, раздиравшая державу Инглингов изнутри, не привела к запустению. Наоборот, появилось очень много укрепленных поселений, потому что сформировалась конкретная опасность, от которой необходимо было обороняться. Надеяться на какую-либо помощь «из центра» больше не приходилось.
В это время (конец VI–VII век) складывается новая эпоха – вероятно, не менее блестящая, чем период правления Инглингов. Это эпоха Венделя. Теперь одно большое вождество скандинавов было поделено на несколько более мелких вождеств, каждое из которых по-своему организовало местные потоки средств. Можно утверждать, что в вендельскую эпоху исподволь формируется эпоха викингов, начавших, естественно, с размахом грабить и резать друг друга.
В окружающем мире тем временем происходит много важных событий – в частности, входит в обиход железный лемех плуга, позволяющий обрабатывать тяжелые земли средней Швеции. Это означает серьезный прорыв и в повседневной жизни, и в историческом развитии территорий, о которых мы ведем речь. Появляется возможность (да и не только возможность, но и прямая необходимость – в силу того, что государство теперь раздроблено) применить абсолютно новый стиль ведения хозяйства: люди начинают селиться на небольших хуторах. Если население хутора составляло, скажем, 50–70 человек, это уже считалось «много». Вот на таких небольших хуторах и жили
