Губы поджаты.
Глаза прищурены. Пальчики стискивают розовую сумку так, будто матушка с трудом сдерживается, чтобы не разодрать ее на куски.
И все же она справляется с собой.
Делает вдох. Отпускает сумочку, которая повисает на ремешке, и касается пальцами лица. Подхватывает несуществующую слезу и говорит:
— У вас… не найдется воды? — ее голос дрожит, и Маккорнак верит.
Ей все верят.
Он спешит успокоить несчастную женщину, а меня ждут. За дверью. За этой вот тонкой дверью, где меня будут спрашивать про Вихо.
…только ли про него?
Внутри холодеет, а пальцы мелко подрагивают. Я чувствую страх. И он сильнее меня. Еще немного, и я сбегу, хотя нельзя. Тот, кто бежит, он заранее виноват.
В чем?
Не важно.
Я делаю шаг к двери. Я, завороженно уставившись на нее, протягиваю руку, касаюсь шершавого полотна. Толкаю. И дверь поддается.
— Добрый день, Уна… — этот голос смутно знаком, как и мужчина в сером гражданском костюме. Я моргаю.
Я хочу разглядеть его, но не получается.
Он стоит напротив окна, и солнце светит мне в глаза, стирая черты его лица. Я вижу только костюм. И еще загорелые руки. Белые полосы манжет. Запонки круглые. Они украшены зелеными камнями, и это вдруг кажется неуместным франтовством.
— А ты мало изменилась.
Том?
Быть того не может!
— Томас. Томас Хендриксон, если ты помнишь, — он чувствует мою неловкость и делает шаг навстречу. А я с трудом сдерживаюсь, чтобы не отступить к двери.
Протягиваю руку.
И ее берут, осторожно так, будто опасаясь причинить боль, сжимают.
— Ты изменился, — собственный голос я слышу словно бы со стороны.
— Так… сколько времени прошло.
Он высокий.
Выше меня.
А это случается редко, потому что даже Маккорнак одного со мной роста. Билли, тот был ниже, и это его злило. В том числе и это злило.
Томас.
Надо же… изменился? Или нет? Я не помню. То есть, все помню, кроме лица. И еще то, что он светлым был. И светлым остался. Правда, теперь волосы не торчат дыбом. Аккуратная стрижка.
Правильные черты лица.
И зубы на месте.
— Фарфоровые, — он понял, на что я смотрю, и широко улыбнулся. — Лучше тебе не знать, во что они стали…
— Я…
Сглотнула.
А если… если он здесь? Выгнал Маккорнака из собственного его кабинета. Это ведь не просто так? Приехал из Тампески.
— Успокойся, — мою руку он отпускать не спешил. — Я не собираюсь мстить. Да и… по меньше мере мстить следовало бы не мне. Я был глупым наглым мальчишкой, который вовремя получил по заслугам.
Томас потянул меня, заставив шагнуть к стулу.
