- Первая и последняя сегодня, - говорил он молоденькой барменше, но та, не спросясь, наливала вторую, и он выпивал ее, "чтобы не обидеть" девицу. Так, как казалось Йенсену - помимо его воли, начинался день, а, раз начавшись, он неизбежно, опять-таки, "вопреки его воле", заканчивался у фру Хильмы.
К концу месяца Йенсен покинул пансион на Христиесгаде и снял комнату рядом с домиком фру Хильмы. Чеки выписывал сразу за несколько дней. Таким образом ему удалось сэкономить несколько голубых листков. А это стало навязчивой идеей: беречь листки чековой книжки. По роковой ошибке мышления они ассоциировались у него с богатством. Замутненный алкоголем с утра до вечера мозг уже работал по каким-то ложным путям, может быть и понятным психиатрам, изучающим последствия алкоголизма, но совершенно не поддающимся управлению со стороны людей, собственной распущенностью доводящих себя до скотского состояния существ, неспособных управлять своими поступками.
Для Йенсена было совершенной неожиданностью, когда однажды, при наличии еще по крайней мере половины чековой книжки, банк отказался оплатить его очередной чек.
Хильма очень вежливо, но решительно дала Йенсену понять, что до восстановления кредита ему придется расплачиваться наличными или прекратить посещения ее виллы.
После нескольких дней мучительной вынужденной трезвости впервые за два месяца Йенсен понял, что двенадцать зимовок - это вовсе еще не гарантия пожизненного благополучия. Он побывал в банке и убедился в том, что счет опустошен. Оставшиеся крохи не могли покрыть даже долга за комнату.
Впервые за двенадцать лет и два месяца Йенсен растерялся.
Теперь, шагая по граниту бергенских тротуаров, Йеисен с полной отчетливостью понимал, что на этой твердой поверхности улиц большого города он гораздо более беспомощен, нежели на скользком покрове шпицбергенских ледников.
Однажды на Торвет-Альменинген его внимание снова привлекла выставка мехового магазина Брандта. Йенсен долго стоял перед заманчиво разложенными шкурками песцов. Он думал о том, как хорошо он умел управляться с этими зверьками и какой реальной ценностью были белоснежные комочки в его руках. Он никак не мог сообразить - почему же все это так вышло? В течение двенадцати лет, ни разу не побывав на материке, он как никто умел вести свое меховое хозяйство, а стоило ему только ступить на родную почву, как он сразу потерял представление о ценности добытых им сокровищ.
