— Да, только ты им хуй что продашь, — парировал Осовцов, придерживая портфель, чтобы водка не вытекла и не залила ему бумаги. Севастьянов установил стальную дверь с первого миллиона. «Надо, надо, обчистят как рыбку», — глухо бормотал он, позвякивая связкой ключей. Проникнув, наконец, в квартиру приятели уселись в толстокожие кресла. Менее тучный Осовцов пошел на кухню сполоснуть два пыльных стакана.
— Зачем ты их моешь, скажи на милость? — всполошился было Севастьянов.
— Там в них сок был или что, липнут, — успокоил его Осовцов.
— А я не вижу, — понял Севастьянов, в комнате был торшер и два светильника. Но и один не светил по-человечески. — Не вижу, — повторил он с расстановкой. — Гадство.
Швейцарским ножиком он тонко нарезал обрубок татарской колбасы «кази». Они чокнулись и выпили. Водка промелькнула, как автобусная остановка. «Еще?» — тупо указал на бутылку Осовцов.
— Погоди. Кому бы позвонить?
— Кому позвоним? Что, широколицая не появляется?
— Появляется.
Широколицей была пьяница-репортерша в черном джинсовом костюме.
— Что-то Свинья важничает.
— Венгр ебаный.
— Почему венгр? Он же ариец.
— Потому что воняет. Помнишь, «Перстень с русалкой»? Там есть Шуба Пал. Пал Шуба. А этот получается Пал Вони.
— А! Вони Пал! Понятно. Выпьем давай…
— Откуда он вообще взялся в Стране Свиней?
— Говорят, всегда здесь жил. Отец вроде бы в КГБ работал, синяк страшенный. Умер от белой горячки. Есть мнение, что в недрах ГБ проводились опыты по созданию гомункулов, которые истребят еврейскую нацию.
— Хуй им в рыло.
— Вот именно. И вот — один из таких пробных шаров никто иной, а твой любимый Пал Вони. Вышел неудачно, но ликвидировать не стали. Решили отдать на воспитание в ГБешную семью, взяв подписку. Оттого его папа так и синячил. Наблюдали, наблюдали, а потом, как обычно, махнули рукой.
— Говорят, у него тетка за границей. С немцами дриснула?
— Нет, вполне недавно. Да… теперь понятно, почему Воинство поросят и кроликов несет потери. У тебя Библия есть?
— ..?
— Вспомнил хорошие слова. Книга чисел. Глава четырнадцать, стих девятый. Про вурдалаков: «Они нам в снедь».
Севастьянов дорезал остаток колбасы. Выпили еще, включили музыку. Осовцов попросил негров, диско, соул.
— Они нам в снедь? — повторил Севастьянов, разжевывая колбасу. — Что, вправду так и написано? Татарам-дарам-дам.
— Они нам в снедь, говорю я тебе. А знаешь, как по-украински будет утконос?
— Откуда…
— Качкорот.
— Не может быть!
— Качкорот!
— Пиглет женился.
