День был долгим, и у него было предостаточно пищи для размышления.
Никодемусу наконец удалось изучить каждый миллиметр ее восхитительного тела. Он наслаждался близостью с Мэтти снова и снова, но девушка не готова была останавливаться и хотела большего. Она шептала ему на ухо о своих желаниях, и тогда самообладание покинуло его.
Мужчина теперь знал, какой она была на вкус. Он знал, какие звуки она издавала в моменты блаженства. Он знал, как она откидывала голову от удовольствия, как становилась влажной и дикой, а затем вспыхивала, словно спичка… Причем Никодемус был единственным мужчиной, который знал об этом. Единственный мужчина, который когда-либо прикасался к ней таким образом. Чувство собственности отзывалось во всем теле, заглушая остальные чувства. Почти…
– Настало время разговоров? – спросила она, стоя у него за спиной.
Сказать «нет» он мог. Либо же он мог повернуться, заключить девушку в свои объятия и снова окунуться в омут страсти с головой. Но он этого не сделал. Он не смог бы.
– Ты – лгунья, – произнес он, и на этот раз его фраза не прозвучала словно обвинение. Это была просто констатация факта, и он тут же услышал, как девушка подошла ближе.
– Ты решил начать разговор по душам? – спросила она. – Потому что если да, то ты в этом не мастер.
В тот момент она заставила его рассмеяться, и тогда-то он понял, почему она была столь опасной для него. Даже опаснее, чем он предполагал. В отличие от Аристы, которая была проекцией всего того, чего он желал видеть в женщине, Никодемус поистине был влюблен в Мэтти. Ему нравилось ее чувство юмора, то, как она вела себя с ним. Ему нравилось то, что она не боялась его и с легкостью могла дать отпор. Ему нравилось, что она с издевкой относилась как к Никодемусу, так и к себе самой, как будто все происходящее было просто игрой, а не жуткой реальностью. Ему нравилось множество вещей, касающихся Мэтти, и это не учитывая ее привлекательную внешность.
Но все это не имело никакого значения, потому что она не могла перестать врать ему. В его жизни было и так предостаточно лжи, и к большему количеству обмана Никодемус не был готов. Он постоянно подмечал ее вранье, несмотря на то что Мэтти всячески это отрицала.
– Я не просил тебя о чем-то сверхъестественном. Мне нужна была лишь правда, вот и все, – сказал он после раздумий, а затем обернулся, чтобы видеть ее реакцию. – Но ты врала мне… причем постоянно. Ты врала мне обо всем, и даже о своей девственности.
