— Право, они очень милые люди! — говорила она. — Добродушные, простые, услужливые, вежливые. С ними как-то легче чувствуешь себя, в них есть что-то непосредственное, детское…
Татары, в свою очередь, находили в ней массу достоинств и один перед другим старались ей угодить, услужить, вообще завоевать ее внимание.
Муж о татарах ничего не говорит, но, встречая их у себя в квартире, крепко пожимает им руку.
Иногда, впрочем, он спрашивает:
— Ты все еще с Мамед-беком ездишь в клуб ужинать, или с кем другим?
— Ах, нет! Мамед-бек теперь занят и у нас не бывает, — я с Абдул-Керимом теперь ужинаю.
И только. Какое значение он придает этим ужинам и вообще всему поведению жены, нет возможности узнать, так как он вообще человек угрюмый и говорит мало. Может быть, он знает все и сочувствует, а может быть, и знает, но не сочувствует, а только мирится поневоле.
В публике предполагают и то, и другое.
Мы со своей стороны думаем, что муж в данном случае является мучеником больной любви; он не может, конечно, не видеть странности финансовых операций жены, но с одной стороны у него не хватает силы бороться с этим, а с другой — он думает, что деньги его жене дают под видом займов, из простой дружбы.
Хороший знакомый, миллионер, видит, что мы нуждаемся, — что ему стоит какая-нибудь тысяча рублей! Конечно, у него, в зависимости от различных обстоятельств, должны являться сомнения на счет непорочности его жены, — но так как, в сущности, он бессилен, чтобы изменить тот строй жизни, какой ею установлен, то сомнения в свое время затихают, потом вновь разгораются и опять затихают.
Ему можно поставить в вину то, что он мирится с вечными займами жены у знакомых; позволяет ей извлекать выгоду из своего знакомства с богатыми татарами. Но с татарами в этом городе так поступает не одна его жена. Эксплуатация их, как знакомых, обычное явление.
Эмансипированный татарин обыкновенно вращается в такой среде, которая не упускает ни одного случая поживиться на его счет. Обыкновенно, это человек без образования, только что переступивший порог предрассудков своей нации и стремящийся слиться с общечеловеческой семьей, быть «как все». Но круг действительно цивилизованных людей ему недоступен, а потому ему приходится вращаться в среде различных проходимцев, которым как нельзя более на руку его стремление быть среди людей, «в обществе». Для него устраиваются вечера, где он наслаждается беседой с красивыми, всегда остроумными женами авантюристов и платится за это проигрышем в карты. Но и этот проигрыш ему доставляет удовольствие, он дает ему случай выказать свое презрение к деньгам перед его увлекательными собеседницами.
