Терпкий и легкий аромат ее духов он ощутил как мимолетное прикосновенье. Этот аромат помнится ему и по сей день, наплывая внезапно и как раз в те моменты, когда ему этого меньше всего хочется.
— Оба места ваши?
Он кивнул, не отрывая глаз от книги. Лишь самым краешком глаза он скользнул по ее платью — и испытал большое разочарование. На ней была форма стюардессы, и он тут же выбросил ее из головы: стюардессы, равно как медсестры, — это то, чем мужчина вынужден довольствоваться в незнакомом городе, когда нет времени искать женщину.
— У кого-то из бичевателей пороков буржуазии, кажется у Веблена, есть на подобный случай неплохая фраза. — Голос ее был подобен струе теплого меда.
Удивленный ее эрудицией, столь необычной для стюардессы, он закрыл лежащую на коленях книгу и посмотрел прямо в ее спокойные, веселые глаза. Карие, с золотыми блестками, как на костюме Арлекина.
— Эту фразу с тем же успехом могла бы произнести служанка в последнем действии пьесы.
Она легонько засмеялась: крепкие белые зубы и чуть выпяченные губы. Затем она поставила галочку в блокноте напротив его фамилии в списке пассажиров и пошла в хвост самолета отметить других пассажиров. Он смотрел ей вслед с нескрываемым любопытством — на ее упругую попку характерной африканской формы, придающей нечто особенное осанке и походке женщин черной расы. Он вернулся к книге о Рименшнейдере, но глаза его скользили по страницам, не оставляя в мозгу ни слова. Потом он что-то писал; потом задремал.
— Говно? — спросила она, склонившись над его ухом. Он проснулся и, повернув голову, посмотрел на неё: — Простите?
Это движение приблизило к нему ее бюст на расстояние в три дюйма, но он продолжал смотреть ей в глаза.
Она засмеялась, в карих глазах снова проступили золотые арлекинские блестки. Она присела на ручку кресла.
— Вам угодно было начать беседу со слова «говно», не так ли?
— Заметьте, это было не утверждение, а вопрос.
— Это что же: чай, кофе, молоко или?…
— Ну нет, этим потчуют только у наших конкурентов. Просто я заглянула в ваши записки и увидела там слово «говно» с двумя восклицательными знаками. Вот я и спросила.
— А-а. Так это комментарий к содержанию книги, на которую я пишу рецензию.
— Трактат об экскрементах?
— Нет. Дрянная искусствоведческая работа, изобилующая явными или скрытыми алогизмами и грешащая псевдоазиатской витиеватостью изложения.
Она ухмыльнулась:
— Явные или скрытые алогизмы я еще кое-как выдерживаю, а вот от псевдоазиатской витиеватости изложения у меня голова болит до самой задницы.
