Джонатан указал на дверь, и проводник с легким поклоном вышел.
* * *
Смутное чувство напряженного ожидания усугублялось у Джонатана депрессией, которую у него неизменно вызывала Швейцария. Он считал одним из самых досадных капризов природы, что великолепные Альпы расположены в этой бездушной стране. Бесцельно прогуливаясь вокруг отеля, он наткнулся на группу айгерских пташек не самого высокого полета, которые развлекались игрой в фанты с поцелуями и преглупо хихикали. Он с омерзением сплюнул и вернулся в номер. «На самом деле, никто не любит Швейцарию, разве только те, кто любит гигиену больше, чем жизнь, — думал он. — А всякий, кто способен жить в Швейцарии, способен жить и в Скандинавии. А всякий, кто может жить в Скандинавии, способен лопать тухлую треску на Рождество. А уж те, кто на Рождество могут жрать треску, могут и…»
Он ходил взад-вперед по комнате. Бен приезжает только послезавтра, и будь Джонатан проклят, если проведет хоть один лишний день в этом отеле, среди этих людей, в роли экспоната для первых айгерских пташек.
Его телефон зазвонил.
— Что? — гаркнул он в трубку.
— Как ты узнал, что это я? — спросила Джемайма.
— Какие у тебя планы на вечер?
— Переспать с тобой, — не раздумывая, ответила она.
— Сначала поужинаем в твоем кафе?
— Отлично! Это означает, что между нами все хорошо?
— Нет. — Ее умозаключение его удивило.
— О-о-о. — Она немного помолчала. — Увидимся через двадцать минут.
— Пятнадцать?
* * *
Ночь вокруг террасы кафе наступила быстро, как всегда в горах, и они молча допивали остатки бренди. Джемайма очень старалась не упоминать о времени, проведенном совместно на Лонг-Айленде. Он думал о чем-то своем и даже не обратил внимания на приток холодного воздуха со склонов Айгера.
— Джонатан?
— М-м-м?
— Я прощена?
Он медленно покачал головой.
— Не в этом дело. Просто я никогда больше не смогу тебе верить.
— А хотел бы?
— Конечно.
— То есть ты говоришь, что у нас что-то могло бы получиться?
— Почти уверен, что могло бы.
— Но теперь никак? Никогда?
Он не ответил.
— Ты извращенец. И еще знаешь что? Ты меня так и не поцеловал.
Он исправил этот недосмотр. Когда лица их медленно раздвинулись, Джемайма вздохнула.
— Прямо рог изобилия! Кто бы мог подумать, что у губ своя память.
Они смотрели, как последний желтый луч ушел за зазубренные хребты, окружившие их.
— Джонатан. Насчет этой истории у тебя в доме…
— Не желаю об этом говорить.
— Тебя же на самом деле не деньги расстроили, правда? То есть… нам было так хорошо вместе… я хочу сказать, весь день хорошо. Не только в постели… Эй, хочешь что-то скажу?
