Днем ранее Германия вторглась в Люксембург. И отправила ультиматум Бельгии, союзнице Великобритании, с требованием предоставить безопасный коридор для передвижения войск. Если Бельгия не согласится, будет захвачена и она.
Весь день газеты возмущались предположением, что Великобритания, возможно, пренебрежет своими «нравственно-этическими обязательствами» и не выступит в поддержку «маленькой отважной Бельгии». Миссис Торнтон, как правило, ратовала за верность слову и вступалась за слабого, а маленькая отважная Бельгия как нельзя лучше подходила под такое определение, но слишком уж зловещим было это массовое падение костяшек домино. Газеты разглагольствовали о войне так, будто она обязана быть маленькой и победоносной, но большинство знакомых матери Мэй не питали оптимизма. В лучшем случае погибнут люди. В худшем… об этом не хотелось даже думать.
Однако британское правительство не разделяло этой озабоченности и, в свою очередь, выдвинуло Германии ультиматум с требованием покинуть территорию Бельгии к полуночи, в противном случае грозилось объявить Германии войну.
Как и следовало ожидать, Женское движение за мир во всеуслышание осудило это решение. На собрании присутствовали представительницы всевозможных организаций — разумеется, в том числе и суфражистских, но вместе с ними и Национальной федерации работающих женщин, и Женской лиги труда, и Кооперативной гильдии женщин. Отсутствовал только Женский социально-политический союз Эммелин Панкхёрст. Собрание вынесло резолюцию, осуждающую конфликт и требующую от британского правительства попытки мирного урегулирования. Делегации женщин было поручено доставить этот документ на Даунинг-стрит. Мэй и ее мать остановились на улице, слыша, как мальчишки-газетчики выкрикивают заголовки вечерних газет — в них сегодня опубликовали тексты речей, произнесенных днем в парламенте. Вечер был душный и жаркий. Мимо с грохотом катились автомобили. Улицу заполонили суфражистки. Расходиться по домам им не хотелось, но чем еще заняться, никто не знал. В такой вечер мысль о душных комнатах казалась невыносимой.
Миссис Торнтон разговорилась со знакомыми, потом отошла к дочери.
— Дамы из Национального союза намерены идти к Уайтхоллу и там дождаться одиннадцати часов, — сказала она. — По-видимому, там уже собралась целая толпа. Хочешь, и мы с ними? По-моему, предстоит исторический момент. Как освобождение Мафекинга — помнишь его?
— Мама, ты же знаешь, что не помню, — отозвалась Мэй. — Я была еще совсем крошкой! Но давай пойдем с остальными. Сидеть дома сложа руки невыносимо.
